Проснувшись, я лежала на холодном камне своей тюремной камеры и гадала, какого Хельхейма со мной не так.

Я оттолкнула эту ужасную мысль и осторожно встала, стараясь не споткнуться о кандалы на лодыжках. Я слышала спящих вокруг меня пленников, чувствовала затхлый запах шахт, смешивающийся с вонью грязных тел.

Моё зрение Ночной Эльфийки быстро адаптировалось к темноте, и через несколько секунд я смогла видеть. Не то чтобы тут было на что смотреть. Шахтный туннель был таким же пыльным и тёмным, как и до моего засыпания.

Справа он уходил вниз, к извилистому лабиринту вторичных туннелей, где я проводила дни. Слева он поднимался вверх, в направлении сторожки охранников и Тенистых Пещер. В центре туннеля пролегала узкая железная дорога, по которой ездили шахтные вагонетки. К ним были прикованы как минимум сто спящих узников.

Я вытянула руки над головой, пытаясь прогнать из головы лукавую улыбку Гэлина.

Через несколько секунд замерцал свет, и в темноте раздался голос охранника:

– Подъём!

Вокруг меня заворочались тёмные фигуры, кашляя и постанывая. Пока узники просыпались, пара охранников пошла по рельсам. Один охранник тащил за собой пустую вагонетку, а другой нёс длинный железный прут, которым он потыкал спящего узника.

– А ну встал!

Когда узник не пошевелился достаточно быстро, охранник ударил прутом лежащую фигуру. Раздался вопль боли.

– Пора пошевеливаться, шахтные крысы! – так они нас называли. Шахтные крысы, каменные слизняки, рудное отродье. Осуждённые отбросы общества Ночных Эльфов.

Охранники шли дальше по рельсам. Один из узников не пошевелился даже после нескольких ударов прутом, и ответственный за битьё охранник крикнул:

– У нас тут труп.

Мой желудок сжался. Пара охранников отработанными движениями закинула тело узника в ранее пустовавшую вагонетку. К тому моменту, когда они добрались до меня, они взвалили туда ещё четыре тела.

Каждое утро служило напоминанием о том, что мы – расходный материал, и нас использовали, пока мы не умрём или не сойдём с ума. Ни один эльф не протянул в шахтах Аудр больше года или двух. Смерть в темноте – вот судьба, на которую обрёк меня Гэлин… ну, или он так думал.

– Доброе утро, шлюха изменница, – сказал один из охранников, когда они добрались до меня. Я сразу узнала его и повязку на его носу. Это тот эльф, который совершил ошибку и шлёпнул меня по заднице.

Я очаровательно улыбнулась.

– Доброе. О божечки. Ты порезался, пока брился? – поинтересовалась я.

– Сука… – охранник бросился на меня, но его спутник помешал.

– Не сейчас!

Охранник с разбитым носом едва слышно прорычал что то, но пошёл со своим напарником вдоль строя узников.

Дойдя до конца, они развернулись и потащили вагонетку с телами в сторону сторожки. Это нетипично. Обычно, дойдя до последнего узника, охранники отпирали наши кандалы, чтобы мы могли работать.

– Что происходит? – крикнул один пленник.

– Начальник желает увидеть вас, отбросов, в тюремном дворике.

Вокруг меня раздались шепотки, эхом отражаясь от каменных стен. Что то происходит.

Дворик был остатками старого месторождения вергр кристаллов, которое опустело много лет назад и оставило после себя просторное помещение, легко вмещавшее несколько тысяч эльфов. Мы должны были посещать дворик раз в неделю для физических упражнений, как это бывало в большинстве тюрем, но нас никогда не приводили. На самом деле, я была во дворике всего раз – когда проходила через него в свой первый день в шахтах.