|
.. По траверзу борту левого! Пять судов заходили на пересечку "Митау". Флаги их были вытянуты ветром в нитку - не разберешь, чьи корабли. Через подзорную трубу Дефремери на случай драки пересчитал число орудий. Пересчет был неутешителен: на фрегат неслись полным ветром 260 пушек. И тут корабли развернулись - стал на повороте виден их флаг с бурбонскими желтыми лилиями. - Это французы, - сказал Дефремери, сунув трубу Лаптеву. - Будем курсом своим следовать, благо войны меж нами нету... Французы улеглись в галс, каким шел и "Митау". Торжественно и жестоко было спокойствие безмолвного поединка. Сто тридцать пушек короля Франции следили за русским фрегатом со стороны правого борта. Тогда фрегат "Митау" ожил по боевому гонгу, и в откинутые порты матросы силой мускулов просунули шестнадцать пушек с борта левого... Ветер спал. Солнце село. Не стало чаек. - Галса не менять! - велел Дефремери. - А флаг смени... Сбросили флаг шведский - поплыл в облака флаг андреевский. Французы тяжко разворачивались, заходя сразу с двух бортов, и с флагмана прокричали по-голландски, чтобы на "Митау" паруса брасопили, гася скорость, и пусть русские пришлют шлюпку с офицером. При это под нос "Митау" дали холостой выстрел. - Звать совет! - рассудил Дефремери. - А галса не менять... Идти, как и прежде, курсом норд-тень-вест... С богом! Совет корабля - закон корабля. По праву выслушивается сначала мнение младшего, затем - старшего. Первый говорил мичман Войников: мол, войны с Францией у нас нет, он согласен навестить французов и вразумить их, стыдя за поведение неблагородное... - Вот ты и сходи, мичман, - последним говорил Дефремери. - И пристыди! Коли дело за салютацией стало, так мы им салютацию учиним всем бортом. А курса менять не станем... Шлюпка с Войниковым отгребла, и от борта французского линейного корабля скоро оттолкнулся вельбот. Два офицера королевского флота поднялись на палубу "Митау". - О, так вы француз? - обрадовались они, заговорив с Дефремери. - Какое счастье! Командир эскадры нашей просит вас прибыть на борт для переговоров партикулярных, чести вашей не отнимая... На адмиральском корабле Дефремери приняли с честью, выстелив коврами ступени трапа. Но капитан увидел своего мичмана Войникова привязанным к мачте. - Что это значит? - возмутился Дефремери. - Он сразу стал буянить. Но вы же не русский дикарь, вы буянить не станете, и вас вязать не придется... В салоне корабля тянуло мощным сквозняком, под распорками бимсов качались две клетки с черными мадагаскарскими попугаями. Адмирал вынул шпагу и салютовал. Дефремери - тоже. - Патент ваш и патент корабля! - потребовал адмирал. - Иначе мы станем признавать вас за разбойников морских... - Того не предъявлю. И разбой морской не с нашей, а с вашей стороны наблюдаю. Королевство Франции с империей Русской во вражде воинской не состоят, дипломаты войны указно не учиняли. - Но вами объявлена война Станиславу, королю польскому! - Если это так, - дерзко отвечал Дефремери, - и если вы сражаетесь на стороне польской, то обязаны флаги Людовика на мачтах спустить и поднять боевые штандарты Речи Посполитой... - Сдайте оружие! Вы - пленник короля Франции. Дефремери сорвал с пояса шпагу, и, звякнув, она отлетела в угол салона. Фрегат "Митау" французы взяли как приз и под конвоем в пять вымпелов отвели в Копенгаген. Дефремери вернули шпагу: - Вы француз, и потому. |
