- И наконец я. Вообще ни на что не годная единица. О да, мир однозначно будет спасен. И кто его спасет? Все верно, мы – горстка отщепенцев из округа Торренс. И мы, видите ли, должны предотвратить войну между добром и злом? Мы? То есть люди, которые с трудом вовремя в школу приходят? Это нам-то поручили защищать человечество?

С понимающим видом Бруклин положила ладонь мне на колено.

- Речь идет только о тебе, Лор.

Я застыла и молча заглянула ей в глаза.

- Войну должна предотвратить ты.

От такого ничем не прикрытого напоминания я тяжело сглотнула.

- Я больше ничего этого не хочу. Ни пророчеств, ни видений – ничего.

- Но почему? – вдруг оживилась подруга, и все ее жесты стали слишком нарочитыми. – Видения – это же круто. Когда они у тебя были, ты могла с их помощью менять жизни людей, Лор. Ты могла помогать людям.

Мне хотелось посмеяться над ее словами. А потом рвать и метать, долго и нудно рассказывая о том, как она ошибается.

Бруклин задумчиво прикусила нижнюю губу, и я прямо-таки увидела, как у нее в голове вращаются шестеренки.

- Тебе только нужно больше тренироваться. Вот и все. Уверена, видения к тебе вернутся.

Следующие мои слова были сказаны еле слышным шепотом, но я не могла и дальше гнуть эту линию. Это нечестно ни по отношению к Брук, ни по отношению к любому из нас.

Собравшись с духом, я прошептала:

- Они никуда и не девались.

- В смысле? – словно пришла в себя подруга.

Я отодвинулась подальше и стала нервно мять подушку.

- Видения. Они никуда не исчезали. – Я посмотрела на Брук в надежде понять ее реакцию. – Наоборот, стали такими мощными и яркими, что я не могу их контролировать. Они атакуют меня, как ракеты. Бьют прямо в нутро. Рвут на части сердце. Мне больно. От каждого видения.

Бруклин придвинулась ко мне:

- То есть ты по-прежнему их видишь?

- Да.

Судя по ошеломленному выражению лица, она и правда не догадывалась.

- Но почему ты мне не сказала? Зачем врала?

- Потому что не нужны мне никакие видения.

- Почему? Почему ты отказываешься от чего-то настолько чудесного?!

- Чудесного? – На этот раз я действительно насмешливо фыркнула. – То, что происходит со мной, ты называешь чудом? – Резко вдохнув, я приготовилась выложить подруге всю правду и ничего, кроме правды, и, впившись пальцами в подушку, с горечью поинтересовалась: - А ты в курсе, что в прошлом году ученицу из нашей школы изнасиловали? – Глаза Брук распахнулись, но я продолжала, потому что если остановлюсь, то вряд ли сумею начать заново: - Она ничего никому не сказала, потому что считает виноватой только саму себя. И она до сих пор хранит эту тайну. – Я наклонилась к подруге. – Ты знаешь, каково это – подвергнуться насилию, Брук? Я знаю. Теперь точно знаю, во всех подробностях. Это непостижимая, невероятная жестокость, которую претерпевает не только тело, но и душа.

- Я… я не знала, - запинаясь, пробормотала Бруклин.

- Тогда, может быть, ты знала, что один из учеников Райли-Хай собирается наложить на себя руки?

Выражение ее лица превратилось в смесь шока и сочувствия.

- Нет, не знала.

- Он не просто думает об этом, а детально планирует. И собирается использовать пистолет отца. Ты представляешь, что значит чувствовать такое отчаяние? – Я не дала подруге ответить и снова спросила: - Знаешь, что чувствует человек, когда пуля проходит сквозь нёбо и вылетает из макушки?

Меня затрясло от воспоминаний о том, чего еще не произошло. Живот скрутило, когда в мыслях я снова услышала грохот выстрела и на одно короткое мгновение ощутила, как пуля проходит сквозь мозг, после чего все покрывается чернотой.

- Лорелея, - дрожащим голосом проговорила Брук, - мне очень, очень жаль.