Борф тоже завтракал – а его мысли были поглощены видением, явившимся ему прошлой ночью. Король почти ничего не ел, зато жадно пил вино.

Алдита. Она снова пришла к нему – и на этот раз побыла с ним немного дольше.

Как и раньше, он сначала увидел лист Ясеня, а потом лист принял облик его любимой. Она подошла к нему, улыбнулась и поцеловала.

– Борф, – тихо сказала она. – Любимый.

Она светилась в темноте.

– Останься со мной. Все меня предали.

– Я побуду здесь столько, сколько смогу. Но знай, я всегда с тобой, даже если ты меня не видишь.

– Ты придешь еще?

– Я буду приходить всякий раз, как мне позволят.

– Жена меня презирает, а сын ждет не дождется моей смерти. А я… больше всего я хочу быть с тобой.

– И будешь – когда настанет срок. Наберись терпения.

– Но ты ушла! Мне сообщили о твоей смерти.

– Да. Это правда. И все же я здесь, с тобой.

– Ты предупредишь меня, если мне будет грозить опасность?

– Опасность есть всегда.

– Да, но где? Я прикован к постели, и мне никто ничего не рассказывает.

– Ты ничего не можешь изменить, любимый мой. Тебе осталось только ждать.

– Ждать чего? – Борф с трудом приподнялся на локте. – В чем смысл всего этого?

– Ты поймешь, когда придет время.

– Мои Кольца исчезли.

– Знаю. Это их обычай. Твое время ушло, мои любимый.

– Как мне все это надоело! Королева. Флориан. Люди, которые набиваются в мою спальню и ждут, когда я наконец испущу последний вздох. Мне нужна только ты.

– Я уже пообещала тебе, любимый: мы будем вместе… когда придет срок.

– Но когда?

– Тебе осталось сделать еще одно дело, но время для этого еще не наступило. А потом ты присоединишься ко мне, и мы уйдем в Вечность рука об руку.

– А что я должен сделать?

– Узнаешь.

– А когда ты снова ко мне придешь?

Но она лишь едва слышно, как вздох, повторила: «Узнаешь». А потом еще раз поцеловала его и растаяла в темноте.

Борф заставил себя сосредоточиться на еде. Если он должен еще что‑то сделать, ему понадобятся силы, чтобы дожить до этого момента. Он с отвращением посмотрел на поднос. Хлеб, вино, слишком сильно разбавленное водой, и жидкая подслащенная каша. Трапеза для больного. Он поморщился – но начал есть.

9

Зазар двигалась по хижине быстрее обычного, но видно было, что она прекрасно знает, что делает. Их самые вместительные дорожные мешки лежали на полу открытые, и в их многочисленные карманы и петли знахарка пристраивала то, что брала с полок, из ящичков, коробок и двух шкафов, стоявших в самом темном углу лачуги. Храп Кази утих, старая карга шмыгнула носом и сползла с циновки, протирая глаза и прогоняя остатки глубокого сна, который наслала на нее Зазар.

Однако знахарка не обращала на свою служанку никакого внимания. Она собирала вещи почти в полном молчании – лишь изредка вполголоса называя какой‑нибудь предмет и объясняя его применение. Тем временем Ясенка сидела у тандыра, готовя его поверхность для выпечки дорожных лепешек. Она уже смешала перетертые в муку корневища с травами, смочила все чистой водой из фляжки, приготовив вязкое тесто, и вот уже принялась ловко раскладывать его по чистому камню. Аромат свежих дорожных лепешек разогнал запахи трав, затхлый дух давно не открывавшихся ящиков и корзин.

Наконец Зазар замерла, глядя на раскрытый мешок – а потом кивнула.