— Для борца с организованной преступностью ты что-то очень слабенькая. Пускаясь в эту авантюру, следовало бы просчитать всякие варианты.

— Никогда не считала себя наивной, — девушка отыскала глаза Саши Байкова, — веришь ли, но ничего подобного я и предположить не могла.

— С трудом, шери. — Саша постепенно становился таким, как всегда. Ему нравилось воображать себя вольным парижским художником с камерой. Поэтому он всех знакомых дам при встрече целовал в обе щеки и не упускал случая назвать шери, мон анж или еще как-нибудь столь же изящно. — Ты ж чуть не каждый день в эфире. Сводки зачитываешь. «Захват заложников, похищение людей становится все более распространенным преступлением. По сообщению пресс-центра ГУВД, сотрудниками пятого отдела РУОПа освобожден предприниматель, которого более пяти суток удерживали в гараже боевики так называемого Казанского сообщества. Пострадавший — его все пять дней подвергали пыткам, требуя двадцать тысяч долларов США, — доставлен в больницу. Ведется следствие». — Саша Байков весьма удачно стилизовал вполне стандартную цитату из новостей. Интонации — Лизаветины. — Странные мы все люди. Твердим об опасности, о преступлениях, а себя считаем заговоренными. Милая, поджидали именно тебя. И кому как не тебе знать, кому и зачем ты понадобилась!

— Это как-то связано с передачей, — наморщила лоб Лизавета и тут же перебила сама себя: — Извини, я говорю глупости. Но все слишком нелепо.

— Связано. Можно к гадалке не ходить. Именно из-за этого интервью убили Кастальского и Локитова.

— Почему тогда меня не убили?

— Потому что промашечка вышла. Они считали, что ликвидация участников поможет спрятать концы в воду. Но интервью выплыло опять, у тебя. Теперь им не хочется рисковать. Они ищут третью силу, которая возродила угрозу из пепла и небытия. Ведь есть третья сила?

— Ты имеешь в виду этого «просто Павла»?

— Разумеется. Смотри. — Саша уселся рядом с Лизаветой и с блаженным вздохом вытянул ноги. — Не понимаю, как кавказцы могут часами сидеть на корточках… Так вот. Ладно, твое сотрудничество с этим рьяным опером — это чистая самодеятельность. Но потом на тебя выходят какие-то люди. Люди влиятельные и информированные. Они вычислили тебя, которая охотно впуталась в это дело. Они подсунули тебе информацию, профессиональную информацию, как справедливо заметил твой оперативник. Потом всучили кассету. И тоже на высоком профессиональном уровне. Ты делаешь все, что они хотят, и при этом не знаешь ничего. Ни одного имени, ни одного адреса или номера телефона. Вот такая картина маслом. Теперь тебя здесь начнут терзать, а ты молчать будешь, как сальвадорская партизанка. Просто потому, что нечего сказать.

— Им же кассеты нужны, — слабо улыбнулась Лизавета. — Где они, я знаю.

— Некоторые из них. Что ты ответишь, когда спросят, откуда интервью?

— Придумаю что-нибудь… — Девушка опять улыбнулась, улыбка получилась вялая, испуганная.

— Непросто врать людям, которые, приглашая на беседу, дают понюхать хлорэтил, а вместо приемной у них бетонный мешок с решетками. Так что давай прикинем, что, кому и как говорить… — Саша замолк, настороженно прислушиваясь. — Кажется, шаги, — и перешел на шепот, — ты ничего не знаешь, кассету нашла в архиве Кастальского. Меня наняла случайно.

Щелкнул замок. На пороге возник могучий мужик. Плечи — сажень, руки из-за бицепсов торчком стоят, прическа почти под ноль, только на узенький лобик струится жиденькая челка. Спортивный костюм «Рибок».