— И я сказала — за много лет я взяла сотню интервью, если не больше. Вот помню, первый из великих, к кому я осмелилась подойти с вопросом, — Борис Штоколов. Так он… — Лизавета могла бы до бесконечности продолжать рассуждать в этом духе.

Когда-то ей попалась книжка о методике ведения допросов. Довольно любопытное исследование. Причем следователи с самыми разными политическими убеждениями и разных национальностей сходились на том, что труднее всего допрашивать того, кто решил молчать при любых обстоятельствах и не разжимает губ, даже когда его спрашивают, который час. Не менее сложно справиться с так называемыми болтунами или занудами, они охотно отвечают, долго и путано припоминают что-то совершенно не связанное с конкретным поставленным перед ними вопросом, на проверку вороха их рассказов уходит уйма времени, а результат нулевой.

Она совершенно бессознательно выбрала второй путь. Но то, что работает при формализованном следствии — протокол, вопрос-ответ, очная ставка, — лишь раздражает следователей-«неформалов».

— Вот что, кончай баки забивать, мне с тобой мудохаться некогда. Сама знаешь, говорить я тебя могу заставить. Знаешь ведь?

Вопрос прозвучал риторически — сквозь добродушие рыжего коверного просвечивала беспощадная жестокость.

— Знаю, — обреченно согласилась Лизавета, — но войдите и в мое положение! Предположим, что я догадываюсь, что именно вам надо. Но на вопросы я ответить никак не могу. Просто потому, что не знаю, кто передал мне кассеты с интервью. Честное слово.

— Так, — хищно улыбнулся толстыми губами боксер, — уже ближе к теме. Где пленки?

— У меня на работе.

— Где именно?

— Я не уверена, что вы сможете найти сами, там такой беспорядок…

— Не переживай.

— У нас у каждого есть свой архив, вот в нем.

— Умница. Хорошая девочка. — От похвалы злого клоуна по спине побежали мурашки.

— А кто их тебе дал?

— Я же говорю, человек, я его видела, но ни как зовут, ни откуда он, даже не подозреваю. Понимаете, он же дал мне видеодокумент, — поспешила объяснить ситуацию Лизавета, — а если это документ, то мне как журналисту все равно, откуда он пришел. Ну, — она на секунду замялась, подыскивая доступное разуму бандита сравнение, — вот вам же, как, — еще одна секундная заминка, — все равно, откуда автоматы там, пистолеты, лишь бы работали.

Аргумент, как это ни странно, произвел впечатление. Рыжий достал из кармана обширных штанин радиотелефон. Компактную радиотрубку.

— Эй, Могучий, убери ее.

Лизавета правильно поняла глагол «убери» и почти не испугалась. Конвойный опять проводил ее до подвала.

— Боже, как долго, я извелся весь, — бросился навстречу девушке оператор Байков.

* * *

Оперативник Смирнов маялся. Уже три часа он слушал все телефонные звонки, деликатно опуская трубку, если догадывался, что это Лизаветиной бабушке позвонила одна из бесчисленных приятельниц. Уже два раза Мария Дмитриевна предлагала ему перекусить. А он мужественно отказывался, хотя есть хотелось отчаянно — он бросился на студию не позавтракав.

Он уже узнал, что Лизавета должна принять участие в рождественском теннисном турнире; что общественное движение «Добрая душа» хотело бы узнать, насколько, с ее точки зрения, добрая душа у известного артиста и согласится ли он принять соответствующий титул; он выяснил, что какая-то Марина никак не может сделать «Рейтер» в понедельник и очень хочет, чтобы Лизавета ее заменила. Бабушка вежливо отвечала всем абонентам, что Лизаветы пока нет дома, и дисциплинированно спрашивала, что передать.