— Я могу только уверить вас, Уиллис...

— Я знаю, я знаю. Вы никогда не занимались любовью с мисс Дин — это то, что вы собираетесь сказать, — никогда ни словом, ни взглядом или делом и так далее не давали ей малейшего основания для этого! Я знаю это. Она признает это. Это только ухудшает ситуацию.

— Боюсь, — заметил мистер Брэдон, — что вы, к сожалению, поглупели оба. И, в самом деле, подумайте, Уиллис, должно быть, вы ошибаетесь в чувствах мисс Дин. Вот и все.

— Вполне возможно, черт побери.

— Я думаю да. В любом случае вы не должны были ничего говорить мне об этом. И в любом случае я ничем не могу помочь.

— Она попросила меня, — сказал Уиллис несчастно, — извиниться перед вами и заставить вас... Попросить вас... И поправить дело.

— Здесь нечего поправлять. Мисс Дин известно, что мои беседы с ней носили исключительно деловой характер. И все, что я могу сказать, Уиллис, если вы принимаете такого рода поручения, — она должна думать, что вы мягкотелый, как блин. Какого черта вы не заверили ее, что отправите меня к дьяволу? Это, возможно, то, что она ожидала от вас.

— Вы так думаете?

— Я в этом уверен, — произнес Брэдон. — Вы не должны ходить за ней и создавать невыносимые ситуации, понимаете. Я уверен, мисс Дин была бы ужасно расстроена, если бы узнала, что вы говорили со мной о ней. Все, что она имела в виду, я полагаю, — это то, что вы несколько неправильно восприняли совершенно обычное деловое знакомство и были излишне враждебны. Она, безусловно, хотела, чтобы вы поправили дело так, что, если мне снова понадобится ее помощь, не было бы никакой неловкости по этому поводу. Разве это не то, другими словами, что она сказала вам?

— Да, — выговорил Уиллис. Это была ложь, и он знал, что Брэдон знает, что это ложь, но он лгал мужественно. — Конечно, именно это она действительно сказала. Но я боюсь, что иначе это интерпретировал.

— Хорошо, — сказал Брэдон, — вот и договорились. Передайте мисс Дин, что мое дело продвигается очень хорошо и что, когда мне снова понадобится ее содействие, я не буду колебаться, чтобы призвать ее на помощь. Итак, это все?

— Да, это все.

— Вы уверены, что больше нет ничего, в чем бы хотели чистосердечно признаться?

— Н-нет.

— Вы не особенно уверены в этом. Вы пытались сказать все это мне в течение некоторого времени, я думаю.

— Нет, не совсем, не очень долго. Несколько дней.

— Со дня ежемесячного чаепития?

Уиллис вздрогнул. Брэдон, не сводя с него подозрительного взгляда, упорно продолжал:

— Вы пришли на Грейт-Ормонд-стрит той ночью, чтобы рассказать мне это?

— Откуда вы знаете об этом?

— Я не знаю, просто предположил. Как я заметил ранее, из вас не вышел бы хороший детектив. Вы потеряли карандаш в тот раз, да, я полагаю?

Брэдон вытащил механический карандаш из своего кармана и протянул его.

— Карандаш? Я даже не подозревал об этом. Где вы нашли его?

— На Грейт-Ормонд стрит.

— Я не думаю, что это мой. Я не знаю. Я думаю, мой все еще у меня.

— Ну, не важно. Вы зашли той ночью, чтобы извиниться.

— Нет, нет. Я зашел, чтобы объясниться с вами. Я хотел набить вам лицо, если вы хотите знать. Я зашел туда как раз перед десятью...

— Вы звонили в звонок моей квартиры?

— Нет, не звонил. И я скажу почему. Я заглянул в ваш почтовый ящик и увидел там письмо от мисс Дин, и я.