— Понятно. Вы не предприняли никакой попытки схватить меня?

— Нет.

— Ну ладно, так — значит, так. — Брэдон махнул рукой, словно объявил дело закрытым. — Все в порядке. Ничего страшного. Я был только немного озадачен насчет карандаша.

— Карандаша?

— Да, я нашел его на верхней лестничной площадке, понимаете, как раз за дверью. Я не вполне мог понять, как он там очутился, вот и все.

— Это был не я. Я не поднимался по ступенькам.

— Как долго вы оставались в доме?

— Всего несколько минут.

— Вы были в переднем холле внизу все время?

— Да.

— Ну хорошо, значит, это не ваш карандаш. Вообще-то, это очень странно, потому что таких карандашей нет на рынке, как вам известно.

— Возможно, вы сами обронили его.

— Да, возможно. Это, похоже, самое подходящее объяснение, не так ли? Это не имеет никакого значения.

Последовала короткая и довольно неловкая пауза. Уиллис нарушил ее, задав вопрос натянутым голосом:

— О чем вы хотели попросить моего совета?

— По поводу старого дела, — сказал Брэдон. — Возможно, теперь, когда мы объяснились, вы сможете рассказать мне то, о чем я хочу узнать. Обстоятельства заставили меня интересоваться семьей Дин, и я чувствую определенную долю любопытства по поводу покойного Гектора. От его сестры я узнал, что он был хорошим, добрым братом, но, к сожалению, несколько несдержанным в желаниях и поступках. Что означает, я так понимаю, безумное влияние Дайаны де Момери и сильная страсть, которую ему внушила эта девушка. По ее словам, Дин брал сестру в разные места, чтобы встретить прекрасную Дайану. Но вы вмешались; мисс Дин, осознав сложившуюся ситуацию, ушла из компании, в то время как совершенно естественно и нелогично обижалась на ваше вмешательство. И, наконец, Дайана де Момери перестала общаться с Виктором и отправила его домой. Это правда до сих пор, я полагаю?

— Да, — ответил Уиллис, — за исключением того, что я не верю, что Виктор Дин когда-либо был страстно влюблен в Дайану де Момери. Я думаю, что он был польщен, и думал, что может получить что-то от нее. Собственно говоря, он был жадной маленькой тварью.

— Она давала ему деньги?

— Да, давала; но он не добился многого от них, потому что считал, что очень накладно дружить с этой пестрой компанией. Он не был одним из них. Ему не нравилось играть в азартные игры, хотя ему приходилось делать это, чтобы поддерживать с ними отношения, и он не был пьяницей. В каком-то смысле я любил бы его больше, если бы он пил. И он также не принимал наркотики. Я думаю, именно поэтому мисс де Момери устала от него. Самое плохое с этой компанией, вы знаете, — это то, что они не могут успокоиться, пока не сделают всех, с кем имеют дело, такими же, как и они сами. По мне, так если бы они принимали наркотики в своих норах и довели себя до смерти, то чем быстрее бы они это сделали, тем лучше было бы для всех. Я бы с удовольствием раздавал им это вещество полными тележками. Но они завладевают довольно приличными людьми и разрушают их жизнь. Поэтому я так беспокоился по поводу Памелы.

— Но вы говорите, что Виктору удалось остаться неиспорченным.

— Да, но Памела другая. Она довольно импульсивная и легко — нет, не легко ведомая, но легко возбудимая по разному поводу. Она очень эмоциональная девушка и желает все попробовать хотя бы раз. Если она испытывает симпатию к какому-либо человеку, она хочет того же, что делает и он. Ей нужен кто-то... Ну... Кто никогда не делал этого.