— Да, да.

— Вы меня не слушаете? Плохо рассказываю? Вот Павел умел, его слушали все, а я…

— Вы хорошо рассказываете, только другие любят говорить именно о себе. Обычно вспоминают об учителях, о несправедливых оценках, о школьных романах, о маленьких подвигах в детстве. У вас были подвиги, Надя?

— Знаете, мне и на самом деле пора.

— Вы обиделись?

— Устала. Пойду прилягу на раскладушке в палате, а мама с дядей посидит.

— Фрукты возьмите.

— Спасибо.

— Надя, не выходите вы за Демина замуж.

— Да вам-то что?

— Это только кажется, что в вашей жизни любви больше не будет, вам только двадцать лет.

— Да? А может, мне уже кажется, что я всегда буду любить не тех, кого нужно, может, лучше вообще не стоит ждать?

Она протянула Леонидову очки, спрыгнула с дерева и пошла к дверям, маленькая, худенькая, с ярким полиэтиленовым пакетом в руках и в пушистых розовых тапочках с помпонами на ногах.

3

Все это Алексей вспомнил уже потом, в следующий вечер, когда к нему приехал Михин, еще более энергичный, бодрый, чем обычно, а главное, взведенный, как револьверный курок. Он принес бутылку водки и прямо у порога спросил:

— Как жизнь?

— Уже дошла до половины. — Алексей только что принял прохладный душ и пребывал в настроении благодушном и созерцательном.

— Я не слишком тебе мешаю?

— Все равно ночевать небось останешься?

— Останусь. Давай, Леша, выпьем.

— В честь чего?

— Устал как собака. Ты еще интересуешься подробностями биографии Пашиного друга?

— Много накопал?

— Два дня бегал, как гончая по следам пугливого зайца.

— А я не бегал, но тоже могу кое-что рассказать.

— Мастак! Рюмки давай. У тебя опять магазинные бифштексы?

— А ты чем питаешься? Я хоть временный холостяк, а ты постоянный.

— У меня мама добрая, иногда получаю по вечерам кастрюльку, а в ней… Ух, что в ней! Мать у меня такие деликатесы умеет готовить!

— Тогда лучше не лезь, Михин, в мой холодильник.

— Ну, колбаса-то есть какая-нибудь?

— Сейчас пошарю.

Михин сел за стол на кухне, а Леонидов поставил на плиту сковородку и стал лить туда яйца, предварительно обжарив несколько кусков колбасы. Игорь смотрел жадными глазами на яичницу и водку и облизывался:

— Нет, в России вся истина рождается именно на кухне, это факт, и не в споре, а в совместной выпивке.

— Это называется модным нынче словом «менталитет». — Леонидов потыкал ножом желток, чтобы растекся, он не любил этого сюрприза потом, уже в тарелке. — Этим менталитетом оправдывают любые гадости, которые со страной происходят. Наливай, что ли?

Они выпили по рюмке, Михин блаженно вздохнул и расслабился на стуле:

— Ну и устал! Жара стоит, как будто ее заколдовали. Слышал, что погоду в Москве делает американский компьютер.

— Ага, а бизнес — американский доллар. Ну, рассказывай с самого начала. Например: «Жил-был пес…»

— Какой пес? Волкодав или этот, питбультерьер, кЬторые насмерть дерутся? Демин — не дворняжка какая-нибудь, он собака породистая, с родословной. Папа генерал, правда, уже в отставке, мать — кандидат исторических наук, сам тоже не лаптем щи хлебал, закончил Плехановский институт.

— Ну, детство можно пропустить, тем более что с Клишиным они учились в разное время и в разных школах.