Подумав о том, что следы неплохо бы как-то заровнять, он оглянулся и поежился от холода. На новогоднем снегу завтра будет отчетливо видна траектория его движения. Появятся многочисленные вопросы, подозрения…

Ну и что? Кому какое дело, чьи это следы? Может, один из подвыпивших гостей решил справить малую нужду между елками. Но тогда необходимо оставить соответствующий желтый след на снегу. Почему бы и нет? Тем более что мочевой пузырь Стаса в этот момент буквально умолял хозяина об опорожнении. Увидев искомое горлышко, Стас решил сначала «сделать дело».

Наблюдая за окнами во время утоления физиологической потребности, он увидел у окна на первом этаже Лёвика. Причем у того самого, под подоконником которого, насколько помнил Стас, находилась секретная кнопка.

Что бы это значило? Фотограф решил вызвать милицию? С какой стати? Зачем?

Стас уже приготовился услышать рев сирены, как вспомнил, что перед этим неплохо бы застегнуть ширинку и забрать из снега бутылку.

Преисподняя

То, что он обнаружил в бутылке, превзошло все его ожидания. А именно – кусочки нарезанной по четыре кадра фотопленки, те самые злополучные негативы, украденные у Лёвика. Значит, из сумки фотографа негативы спер именно Макс. А потом, изображая пьяного, понял, что их могут обнаружить, нашел пустую бутылку, затолкал их туда и выбросил в окно.

Однако, чтобы их сейчас рассмотреть, требовалось как минимум бутылку разбить. Сделать это следовало в сухом помещении и желательно – не привлекая ничье внимание. При этом важно аккуратно собрать всю «раскадровочку», ничего не потеряв и не поранившись при этом об осколки.

Пронести бутылку незамеченной через гостиную вряд ли удастся – слишком заметная ноша. Тем более фотограф проснулся.

Выбравшись из снега, Стас бросил взгляд на сарай. Именно там он видел в большом количестве кирпичи, которыми можно было разбить бутылку. Но там не было света, и… там лежали три мертвые бывшие одноклассницы.

Стасу отчего-то вспомнились слова одной из песен любимого вокально-инструментального ансамбля «Самоцветы»:

Сейчас наиболее трудная дорога пролегала через сарай с трупами. Сыщик решительно направился туда. Была не была! В конце концов, мужик он или нет?!

Вспомнив, что с ним произошло, когда они с Антоном притащили на носилках мертвую Жанну, он решил на покойниц не смотреть – сделать свое дело и идти прочь. Осколки куда-нибудь в угол сгрести… Негативы, естественно, в карман.

Легко сказать – не смотреть! Сердцу не прикажешь – оно колотится как ошалелое. К тому же высвеченные луной лица трех лежавших одноклассниц сразу бросались в глаза. Будто магнитом взгляд сыщика притянуло к ним, он не мог его отвести. Тени отбрасывались – жуть!

Он кое-как нашел светлое место, сдвинул два кирпича рядом, положил на них бутылку, взял третий кирпич, замахнулся…

И в этот момент чья-то ледяная рука схватила его за запястье.

– А-а-а-а! – вскрикнул он, вмиг покрывшись липким потом, вскочил, собираясь бежать прочь из этой преисподней… Бежать куда глаза глядят! Как вдруг его взгляд наткнулся на патлатый силуэт. Ледяная рука прикрыла ему рот.

– Спокойно, сыщик, ты все делаешь правильно. Ты справился с заданием, особенно мне понравилось, как ты решил окрасить снег в желтые тона возле елок. Совсем как у Конан Дойла, помнишь «Этюд в багровых тонах»? А у тебя – в желтых, и не этюд, а очерк.

– Это ты? – трепеща всем телом, спросил Стас. Он узнал голос Макса. – Ну и шуточки у тебя, я чуть не… А если бы инфаркт схватил?

Журналист стоял перед сыщиком, будучи трезв как стеклышко. Достав пачку «БТ», чиркнул спичкой и закурил. Выпустив струю дыма, заметил:

– Я, как видишь… Только вот про «чуть не» врать не надо.