Арно передернулся.

– Это было ужасно! А потом я подвернул кончик ковровой дорожки, чтобы было похоже, будто Джим споткнулся. Учителю я рассказал об этом на обратном пути. Его это ужасно обеспокоило. Он не переставал повторять, что я не должен был этого делать. Дня через два он заметил, что я очень расстроен, и стал объяснять, почему делать это было нельзя: сказал, что из за лекарства, которое было прописано Джиму, он не брал в рот ни капли спиртного. Сказал, если будут делать вскрытие…

Мэй тихонько ахнула и вопросительно взглянула на Барнаби, но он сделал ей знак молчать.

– …и это выяснится, то сразу все поймут, что дело нечисто. Когда вскрытия делать не стали, я почувствовал огромное облегчение и расценил это как знак, что на самом то деле я не совершил ничего ужасного.

– Надеюсь, вы понимаете, инспектор, – сказала Мэй, – что Арно действовал, абсолютно не думая о себе. Он поступил, без сомнения, плохо, но из самых что ни на есть лучших побуждений – из любви к ближнему.

Неожиданная ее поддержка, которую он ничем не заслужил, вызвала у Арно такой мощный прилив благодарности, что ему стало трудно дышать.

Догадываясь, что сейчас, должно быть, случится небольшой перерыв, Хизер занялась приготовлением свежего чая. Кен, сидя в кресле каталке, переменил положение загипсованной ноги и принял более естественную и горделивую позу. Рассказ Арно он расценил как сущую ерунду, которая не может затмить его образ героя, раненного на поле боя.

Мэй отложила мазь и подумала, не стоит ли пойти взглянуть, как там дела у Фелисити. Снотворное было слабое, та могла вполне проснуться из за шума. Сугами собрала чашки у тех, кто хотел еще чая. Она ласково коснулась плеча Эндрю, даже улыбнулась, когда принесла ему чай, но отказалась посидеть рядом. Он то надеялся, что его вид может подогреть ее чувства. Ради этого стоило пережить все, что произошло на крыше, весь этот кошмар… Трой на сей раз от чая не отказался, но Барнаби снова не захотел.

– Смерть Джима, может, и была случайной, – отважилась высказать общее мнение Хизер, – но нападение на Криса, – простите, на Эндрю, – точно было преднамеренным. Вероятно, Тим вошел во вкус. Ведь с этого у них все и начинается, разве нет?

– Как вам не стыдно? – гневно воскликнула Сугами. – Мальчик только что расстался с жизнью! Единственное, что мы можем и должны делать, – это говорить о нем по доброму!

Хизер залилась краской. Действительно, подобное высказывание пятнало ее репутацию бесконечно сострадающей ближнему.

– Не думаю, что ты имеешь право так разговаривать со мной. Вообще то, если бы не ты, Учитель был бы жив.

Сугами охнула, как от удара.

– Она с самого начала была против визита мистера Гэмлина. Идея целиком принадлежала Учителю, – резко сказал Эндрю.

И тут Барнаби разомкнул уста:

– Неужели вы до сих пор не поняли? К убийству Крейги визит мистера Гэмлина не имеет никакого отношения.

Шесть пар глаз уставились на него – пять из них с разной степенью изумления. Только Мэй безмятежно кивала головой, решив, что полицейские наконец усвоили ее принцип позитивного мышления. Сцепив пальцы, Сугами всем телом подалась вперед и с запинкой произнесла:

– Вы хотите… хотите сказать, что мой отец, возможно, не виновен?

– Именно это я и утверждаю, мисс Гэмлин. Он абсолютно невиновен. Просто, к сожалению, он оказался не в то время и не в том месте.

– Выходит, все же Тим? – спросила Хизер и торопливо добавила: – В припадке безумия.

– Исключено! – возмутился Гибс. – Он молился на Учителя. Все видели, как он горевал.

– Иногда такие, как он, кидаются именно на тех, кого больше всех любят, – сказал Кен.