Питер, ты оставайся здесь. Номер моего любимого полицейского Джека Робинсона рядом с телефоном. Если мы не вернемся через два часа, звони ему. Ты оставайся здесь, вдруг на дом попробуют напасть, – добавила она. – Под твоей защитой две девочки и супруги Батлер. Не подведи меня.
– Я не подведу, генерал, – пообещал Питер, целуя Фрине руку. – Можешь на меня положиться.
– Да, Берт, – добавила Фрина, – если повстречаешь Нину Гардштейн, привези ее сюда.
Она заметила, что Питер Смит слегка вздрогнул.
– И пальцем ее не троньте. Я собираюсь с рук на руки передать девушку сборщику тростника, который увезет ее отсюда. Возможно, она следующая в очереди на расправу за то, что помогла мне.
Фрина не ошиблась. Питер в самом деле вздрогнул. Кем ему приходится Нина Гардштейн?
Но эта тайна может подождать. Берт и Сес ушли в ночь, сырую и промозглую, но не морозную.
Похоже, весна подоспела вовремя, словно позаботилась, чтобы налетчики на чужие дома не подхватили пневмонию.
– Как вы добрались сюда, господин Коллинз?
– Пешком, мисс Фишер.
– Тогда поедем на моем автомобиле. Я только переговорю с господином Батлером, и мы отправимся в путь.
Коллинз и Питер Смит остались вдвоем в зеленой комнате. Питер сел и налил себе пива.
– Она невероятно энергична, право слово, – неловко усмехнулся Коллинз. – Вы полагаете, она знает, что делает?
Питер Смит блаженно улыбнулся.
– Если кому и можно доверять, так это ей. Она способна вылететь с вами в ночь, словно ведьма на помеле, и напугать вас до полусмерти, но если она что-то пообещала – обязательно исполнит. И она очень любит свою компаньонку.
– Я тоже, – беспомощно признался молодой человек. – Если станет известно, что я участвую в этой затее – прощай моя карьера, но мне все равно. Я лишь надеюсь, что мисс Уильямс и эта анархистка Нина не пострадали.
– И я тоже, господин Коллинз. Если бы я верил хоть в какого-нибудь бога, я бы молился за нее. За них.
Фрина отдала распоряжения невозмутимому господину Батлеру, пообещав, что война скоро закончится, и после заключения мира они несколько месяцев будут жить в тишине и покое. Потом она пошла за своим напарником-налетчиком.
– Помните, Питер, никого не впускайте. Кроме нас, конечно. И не выпейте все пиво. Мы вернемся.
Питер Смит поцеловал Фрину с внезапной и неожиданной страстью и снова сел у огня.
Никто не приходил в комнату, Дот мучили жажда, пыль, голод и отсутствие туалета.
– Они нам даже ведра не оставили, – пробормотала она. – Нина, не могла бы ты позвать их, пусть принесут воды и отведут меня в женскую комнату?
– Куда?
Дот смутилась. Она могла произнести эту фразу только по-французски.
– Je veux faire pipi, – объяснила она.
– А, понятно. Я попробую. Но у меня так пересохло в горле, что вряд ли получится крикнуть. Товарищи! Даже в тюрьме дают хлеб и воду, – крикнула Нина, шепелявя сквозь выбитые зубы. – И даже животных не заставляют справлять нужду прямо на пол.
Дот покраснела.
Нина прислушалась.
– Кто-то идет, – сказала она, подождала, пока шаги затихли, и закричала снова: – Дайте нам хлеба и воды, товарищи, и принесите ведро! Или прикажете нам рыть дыру в полу?
Дверь распахнулась. Дот поспешила опять накрыться одеялом. Ее схватили и вывели из комнаты.
Охранника, казалось, устраивало, что у нее закрыто лицо, видимо, он не хотел, чтобы она разглядела логово анархистов. Это было Дот на руку. Ее отвели в очень грязную уборную во дворе. |