Одного же круга над Уч-Кадо было достаточно, чтобы чувства эти сменились чувствами сакраментально проигравших американцев – наметанным глазом Тимур углядел опрокинутые ступы, покосившуюся бутару, белые полоски кварцевого шлама, распространившиеся далеко вниз по ручью...
– Это Кивелиди с Черновым! – заревел он, ожесточенно ударяя головой по иллюминатору. – Они опередили, опередили меня!
Рискуя людьми, он заставил пилотов посадить вертолет на небольшой площадке над штольней. Выпрыгнув из еще не приземлившейся машины, он сбежал вниз и увидел, что штольня обрушена... И понял, что до оставшегося золота ему не добраться и все, что он может из своего «Золотого дела» выцедить, так это значок “Первооткрыватель недр” от благодарного правительства Таджикистана. Плача, он ходил по промплощадке и вокруг бутары и выискивал на земле крупицы золота. Когда драгоценного металла набралась полная пригоршня, он сел над ручьем и, уткнувшись лицом в золото, зарыдал...
Первый пилот и наемники нашли Тимура лежащим в ручье лицом вверх. Покрасневшие его глаза смотрели в голубое небо немигающим взглядом. Наемники вытащили хозяина из воды и посадили под бутарой. Когда Абдурахманов пришел в себя, вертолетчик, виновато улыбаясь, сказал ему:
– Тимурджон, мы должны лететь. В республике опять очень большой тарарам начался – по рации передали, что Оманкельдыев опять поднялся, и скоро будет на Анзобе. Очень много убитых и всем вертолетам приказано срочно возвращаться в Душанбе... Пошли в машину, дорогой...
– Нет! – спокойно и твердо ответил Абдурахманов. – Мы остаемся здесь и найдем этих шакалов!
* * *
Чуть не доходя до поворота на Зидды, мы нашли небольшой ручей, звонко булькавший в густой, не стриженной еще баранами траве. Двадцатью метрами ниже тропы он выбирался из зелени и, резво проскочив между двух желтых скал, каскадами небольших водопадиков устремлялся, вниз, к Ягнобу. Кругом, то там, то здесь, испуганно вертя головами, стояли у своих нор оранжевые сурки.
– Давайте остановимся у тех скал! – предложила Наташа, завороженная красотой и живым спокойствием этого райского уголка. – Здесь так мило!
– Ты это здорово придумала! Одобряю! – согласился я. – Попить чаю на этой чудненькой поляне под волшебные звуки горного потока... Вот только правая из этих рыжих скал выдает от 1500 до 2000 микрорентген в час... Это, конечно, совсем не опасно, но на самой верхушке левой скалы, вон там, где черное пятно, мой радиометр зашкаливало...
* * *
Массовые поиски – так в советские времена назывались тотальные поиски месторождений радиоактивного сырья. Каждый геолог Мингео СССР, чем бы он не занимался – цветными и редкими металлами, строительными материалами, любым минеральным сырьем, – обязан был в маршрутах таскать с собой радиометрический прибор СРП весом около четырех килограммов и с датчиком, размеры, которого лишь немного уступают размерам гранатомета “Муха”. Хорошо, если у вас есть маршрутный рабочий, и можно кинуть все это сокровище на дно его рюкзака. А если нет, то прибор, висящий на шее на грубом брезентовом ремне, будет совершать замысловатые движения вокруг вашей вертикальной оси, датчик станет в самые затруднительные моменты выскальзывать из рук, а его метровой длинны кабель примется обвивать все, что только можно обвить... Приборы эти было необходимо регулярно калибровать, для этого в полевых отрядах нужно было держать бездельников геофизиков и эталоны. Последние, хранившиеся в тяжелых свинцовых капсулах, легко прорывали днища вьючных сум и рюкзаков и постоянно терялись. И тогда весь персонал партии неделями занимался прочесыванием предполагаемого места или мест потери...
...А на это место я, по мере возможности, приводил студентов-практикантов. |