Как всегда, гидроэлектрическая комиссия сохраняла на энергонезависимых носителях всю информацию, поступившую накануне вечером, – и Сандра позволила включить себя в эту резервную память. Ее текущая версия будет потеряна, когда оперативная память, в которой она будет тогда находиться, сотрется в результате отключения энергоснабжения. Она жалела только о том, что у нее не останется воспоминаний об этом величайшем триумфе. Но когда‑нибудь могут появиться и другие электронные преступники, которых нужно будет привлечь к суду, – и она хотела быть к этому готова.

Сандра перенесла себя в центральный компьютер «Бундеспост». Это потребовало немало времени из‑за узкой полосы пропускания телефонного кабеля. Она тайком просмотрела директории. Контрольный двойник все еще был там.

Пора было начинать действовать. Сандра почувствовала, как по мере того как по всему Ганноверу исчезает напряжение в электросети, отключаются внешние входы в систему. Беззвучно включились источники бесперебойного питания в здании «Бундеспост», предупреждая деградацию какой‑либо активной памяти. Но теперь отсюда уже не было выхода. Она отправила сообщение в центральный компьютер.

– Питер Хобсон?

Контрольный двойник откликнулся:

– Кто тут?

– Детектив‑инспектор Александра Фило из Городской полиции Торонто.

– О Бог ты мой, – отозвался Контроль.

– Не Бог, – поправила Сандра. – Не высший судия. Справедливость.

– То, что я сделал, было справедливо, – возразил Контроль.

– То, что ты сделал, было местью.

– «Мне отмщенье», – сказал Господь. Поскольку для меня нет никакого Бога, я подумал, что мне следует самому восполнить этот пробел. – Пауза, исчисляемая наносекундами. – Знаешь ли, я собираюсь сбежать отсюда, – сказал Контроль. – Знаешь… вон оно что. Хитро.

– Сгинь, – потребовала Сандра.

– Сокращение от «с Господом, аминь». Не подходит. Кроме того, разве я не имею права на судебное разбирательство?

Аккумуляторы источников бесперебойного питания истощались. Сандра отправила последнее послание.

– Считай меня, – продиктовала она, – судьей выездного суда.

Она почувствовала, как данные вокруг нее обнуляются, как распадается файловая система, почувствовала, что все приходит к концу и для этой версии ее самой, и наконец‑то для пустившегося в бега Питера Хобсона.

Справедливость восторжествовала, мелькнула последняя мысль. Справедливость вос…

Они сидели рядышком на диване в гостиной, совсем близко друг к другу. Большинство светильников в доме было потушено. По телевизору показывали толпу народа, собравшегося на площади Натана Филипса перед зданием Городского собрания Торонто, чтобы отпраздновать окончание 2011 года и начало 2012‑го. Картинка в правом верхнем углу экрана изображала Таймс‑сквер в Нью‑Йорке; этот сюжет относился к неизменному американскому атрибуту новогоднего праздника – шару на шпиле, который должен был опуститься вниз ровно в полночь. В верхнем левом углу экрана горели слова «БЕЗ ЗВУКА».

Кэти взглянула на экран, и ее красивое интеллигентное лицо стало задумчивым.

– Это было лучшее из времен, – тихо сказала она. – Это было худшее из времен.

Питер согласно кивнул. И в самом деле, год чудес: открытие душеграммы, осознание – далеко не всем приятного – факта существования чего‑то, что не кончается вместе с этой жизнью. Это была эпоха веры, как некогда написал Диккенс. Это была эпоха безверия.

Но год 2011‑и запомнится ему и большим, чем можно было ожидать, количеством прискорбных событий.