|
- Частично. Он покачал головой: - Ты хочешь знать, почему я не убиваю? Почему всегда останавливаюсь в последний момент? Взгляд у него стал дикий, отчаянный. - Скажи, - тихо попросила я. - Потому что меня это радует, Анита. Радует ощущение рук - когтей, - рвущих чужую плоть. - Он обхватил себя руками. - Вкус свежей горячей крови возбуждает. - Он сильнее потряс головой, будто пытаясь стереть это чувство. - Я хотел разорвать Себастьяна на части. Я это чувствовал как зуд в руках, в плечах. Мое тело так же хотело убить его, как я хочу тебя. Он обнимал себя за плечи, но тело его говорило само за себя. Мысль об убийстве Себастьяна его возбудила - в буквальном смысле слова. Я проглотила застрявший в горле ком. - И ты боишься, что, если сдашься и убьешь, тебе это понравится? Он глядел на меня, и в глазах его был страх: страх, что он монстр, что я права, не прикасаясь к нему, не разрешая ему прикасаться к себе. С монстрами не трахаются - их убивают. - А ты радуешься, когда убиваешь? Мне пришлось подумать секунду или две. Потом я показала головой: - Нет, меня это не радует. - А какое же тогда чувство? - Никакого. Я ничего не чувствую. - Но какое-то чувство должно быть? Я пожала плечами: - Облегчение, что убита не я. Триумф - что я была быстрее, точнее. - Я, снова пожала плечами. - Ричард, мне нетрудно убивать. Просто нетрудно и все. - А когда-то было трудно? - Да, было. - А когда стало нетрудно? - Не знаю. Не первая смерть и не вторая, но когда доходит до того, что всех уже не помнишь... тебя либо это перестает беспокоить, либо ищешь себе другую профессию. - А я хочу, чтобы мне это было трудно, Анита. Убийство должно значить больше, чем кровь, возбуждение или даже выживание. Если это не так, то это плохо, а мы - просто звери. На эту мысль его тело тоже отреагировало и не сочло ее возбуждающей. Он казался очень незащищенным и испуганным. Я хотела попросить его одеться, но не стала. Он вполне намеренно решил остаться голым, будто чтобы раз и навсегда доказать, что я не хочу его - или что хочу. Я не очень люблю испытания, но в его глазах был такой страх, что собачиться было бы трудно. Он отошел и встал перед кроватью, потер плечи руками, будто от холода. Был май в Сент-Луисе, и холодно ему не было. По крайней мере в смысле температуры воздуха. - Вы не звери, Ричард. - Откуда тебе знать, кто я? Я знала, что этот вопрос он скорее обратил к себе, а не ко мне. Я подошла к нему, вынула “файрстар” из-за пояса и положила на ночной столик рядом с лампой. Ричард смотрел на меня настороженными глазами, будто почти ожидал, что сейчас я сделаю ему больно. Я собиралась по всей возможности этого избежать. Я коснулась его плеча, легко, там, где он его потирал. Он застыл. - Ты - один из самых высокоморальных людей, которых я в жизни видела. Ты можешь убить Маркуса и не стать при этом бешеным зверем. Я это знаю, потому что знаю тебя. |
