Бьёрк уселся поудобнее и скрестил ноги.

– Конечно, мог бы, – сказал он. – А сигаретой вы меня угостите?

Рённ достал пачку. Бьёрк оторвал фильтр и закурил.

– Все было очень просто. Я пил пиво в погребке «У францисканцев», а рядом со мной сидел Ниссе. Раньше я никогда не видел его, но у нас завязался разговор и Ниссе угостил меня вином. Я понял, что он свой парень, поэтому, когда заведение закрылось и он сказал, что ему негде ночевать, я взял его с собой. Уже в тот вечер мы подружились, а на следующий день он вытащил меня в ресторан и мы неплохо посидели там. Кажется, это было третьего или четвертого сентября.

– Вы заметили, что он наркоман? – спросил Рённ.

Бьёрк покачал головой.

– Не сразу. Но через несколько дней утром он достал шприц и я понял, что он наркоман. Да он и меня спрашивал, не хочется ли мне тоже, но я наркотики не употребляю.

Бьёрк подвернул рукава рубашки выше локтей. Рённ окинул опытным взглядом его руки и убедился, что он, по‑видимому, говорит правду.

– У вас тут не так уж много места. Почему же вы разрешили ему жить здесь так долго? Он платил за квартиру?

– Я считал, что он парень что надо. Прямо за ночлег он не платил, но денег у него хватало и он всегда покупал еду и напитки и вообще все, что нужно.

– А где он брал деньги?

– Этого я не знаю. Да меня это и не касалось. Во всяком случае он не работал.

Рённ снова посмотрел на руки Бьёрка, черные от въевшейся в них грязи.

– А вы где работаете?

– Я ремонтирую автомобили, – сказал Бьёрк. – Может, вы чуточку поторопитесь, а то у меня скоро свидание с подругой. Что вы еще хотите знать?

– О чем он говорил? Он рассказывал что‑нибудь о себе?

– Говорил, что плавал на море, но это было давно. Еще говорил о женщинах. Особенно об одной, с которой он жил недавно, но у них что‑то там не сложилось. Говорил, что она была лучше матери. – Он помолчал. – С матерью трудно кого‑нибудь сравнивать, – грустно добавил он. – А так, вообще, он не слишком любил рассказывать о себе.

– А когда он отсюда переехал?

– Восемнадцатого октября. Помнится, как раз было воскресенье, день его именин. Он забрал почти все свои вещи, оставил только это. Все его барахло могло бы поместиться в багажнике. Сказал, что нашел себе квартиру, но через несколько дней заскочит ко мне. – Бьёрк погасил сигарету в стоящей на полу чашке. – А потом я уже не видел его. Сиван сказала, что он умер. Он действительно был одним из тех, в автобусе?

Рённ кивнул.

– И вы не знаете, в какой среде он потом вращался?

– Понятия не имею. У меня он больше не появлялся и я не знаю, куда он подевался. Он здесь у меня познакомился со многими приятелями, а я так и не видел никого из его друзей. И вообще мне мало что о нем известно.

Бьёрк встал, подошел к висящему на стене зеркальцу и причесался.

– Вы уже знаете, кто это был? Я имею в виду того, из автобуса.

– Нет, пока еще не знаем.

Бьёрк начал переодеваться.

– Мне надо привести себя в порядок, – сказал он. – Подружка ждет.

Рённ взял коробку и направился к двери.

– Значит, вы не имеете ни малейшего понятия, куда он подевался после восемнадцатого октября?

– Я ведь уже сказал, нет. – Он вынул из комода чистую рубашку и разорвал наклейку прачечной. – Я знаю только одно, – добавил он.

– Что?

– Что в последние недели перед тем, как переехать, он ужасно нервничал. Он был какой‑то затравленный.

– А вы не знаете почему?

– Не знаю.