Прежде всего следовало сказать так: «Всяких чинов всякие люди бьют челом, чтобы тебе, великому государю, умилиться над остатком рода христианского, много расхищенное православное христианство Российского царства собрать воедино, принять под свою государеву крепкую десницу. Всенародное слезное рыдание не презри, по изволению Божию и по избранию всех чинов людей на Владимирском и на Московском государстве и на всех великих государствах Российского царства будь государем царем и великим князем всея Руси. Пожалуй нас и поезжай на свой царский престол в Москву и подай нам благородием своим избавление от всех бед и скорбей. Как будешь ты, великий государь, на своем царском престоле в Москве, то все твои государевы недруги будут в страхе, а люди Московского государства обрадуются. И служить тебе, и прямить, головы за тебя сложить все люди, от мала и до велика, рады».

Если Михаил и Марфа будут отказываться от возлагаемой на них чести, то послам следовало бить челом и умолять их любым путем, чтобы милость показали и были государями и поскорее ехали в Москву. Следовало убедить будущего царя в том, что его избрание произошло не столько по воле людей, сколько пэ Божьему изволению. В случае, если Михаил заявит, что не может стать царем из за отца, который пострадает в плену у поляков, то уверить его в том, что бояре обязательно обменяют Филарета на взятых в плен польских военачальников.

2 марта послы отправились в путь. 13 марта под вечер они прибыли в Кострому. Об этом известили Марфу Ивановну и Михаила. Официальный визит следовало ждать на другой день. Всю ночь Марфа не сомкнула глаз и все думала о том, что ответит послам, какими причинами объяснит свой отказ. Ей казалось, что московские посланцы должны понять беспокойное материнское сердце и оставить ее вместе с сыном в покое.

Ранним утром к Ипатьевскому монастырю двинулась необычная процессия. Во главе ее с крестом и в полном парадном одеянии шел архиепископ Феодорит. За ним представители духовенства несли главную костромскую святыню – древнюю икону Федоровской Богоматери. Далее в парчовых одеяниях шли бояре, окольничий, стольники, дворяне, атаманы, воинские люди и простые горожане с женами и детьми. Многие несли кресты и иконы, доставленные из столицы.

Михаил и Марфа вышли навстречу из монастырских ворот и, получив благословение у архиепископа, вместе со всеми направились в Троицкий собор. Этого требовал обычай. В соборе Феодорит вручил Михаилу грамоту от Земского собора, в которой сообщалось об избрании его царем. По мере чтения все присутствующие видели, как мрачнело лицо будущего государя. Наконец, с гневом и плачем он бросил писание на пол и крикнул: «Не собираюсь я быть вашим царем!» Более спокойная Марфа Ивановна пояснила, что у ее юного сына и в мыслях нет править столь великим и славным царством. Нет у него прав на это. После этого мать и сын попытались покинуть собор, чтобы ни с кем больше не разговаривать. Но Феодорит и боярин Шереметев твердо помнили наказ Собора и не собирались отступать. Вновь и вновь убеждали они Марфу и Михаила в том, что все русские люди готовы служить только им, что избрание продиктовано свыше, что многие города уже поцеловали крест нареченному царю.

Тогда Марфа стала приводить свои аргументы: «Московские люди измалодушествовались и перестали быть верны своему слову. Сын ее слишком молод и не способен править огромной державой. Страна разорена до конца. Прежние царские сокровища, собранные за много веков, вывезены в Польшу, дворцовые земли розданы служилым людям и запустошены, воинским людям платить нечем, а значит, и нет возможности оборонять государство от многочисленных недругов». В заключение старица добавила, что не желает благословлять сына на верную гибель.

На эти слова Марфы трудно было возразить. Поэтому послы упали на колени и со слезами стали говорить, что в случае отказа страна вновь ввергнется в пучину еще более жестокого междоусобия и окончательно погибнет.