— Визуализируй победу. Увидь, как это произойдет, а затем сделай это. У тебя получится.

— Что это? — спрашивает Брюс.

Я открываю глаза на светловолосого, долговязого, безупречно одетого мужчину в сером твидовом пиджаке, брюках бежевого цвета и красном галстуке, стоящего за правым плечом Шерил.

— Просто то, что говорил мой школьный парень, — я пожимаю плечами.— Он играл в футбол.

Брюс — актер театра "Фонтан", как и я много лет назад, до того, как перешла за кулисы ради более стабильной зарплаты и доросла до главного менеджера.

— Я не знаю, почему ты нервничаешь, Кэлли. Дорси — придурок, но даже он видит, что ты должна быть исполнительным директором. Ты это заслужила.

Люди театра — редкая порода. Для самых истинных из нас дело не в деньгах, не в славе, не в том, чтобы попасть на обложку журнала People — дело в спектакле. Шоу. Дело в Офелии и Эпонине, Гамлете и Ромео, или даже в девушке из хора №12. Это магическая связь со зрителями, запах пыли, грима и ткани костюмов за кулисами, теплое сияние прожекторов, взмах бархатного занавеса, грохот декораций и эхо клип-клап туфель по сцене. Это пронзительное волнение премьеры и душераздирающая печаль, которая приходит с заключительным выступлением. За кулисами или на сцене, актерский состав или команда, левая или правая сцена — нет ничего, что бы я не любила.

Но для нашего недавно ушедшего на пенсию исполнительного директора, мадам Лоралей? Не так уж и много из этого имело значение.

Ее больше заботила работа на телевидении на стороне и постоянная роль закадрового голоса в успешной серии рекламных роликов лекарств от воспалительных заболеваний кишечника, чем развитие театра. Она не вкладывала время и энергию в расширение нашей аудитории и выбор инновационных проектов, которые могли бы превратить нас в культурную достопримечательность Старого города Сан-Диего.

Но я могу все это изменить. Как исполнительный директор, я была бы равна художественному руководителю, выше только основатель Миллер Дорси, который наслаждается престижем владения театральной труппой, но имеет тенденцию не вмешиваться в реальное управление ею. У меня было бы право голоса в отношении бюджетов и расписаний, маркетинга и рекламы и того, как распределяются наши ресурсы. Я бы боролась за "Фонтан", потому что это часть меня, единственное место, где я работала после колледжа. Я бы бросилась в бой, как девчонка из Джерси, — набила бы морду, дала бы взятку, пошла бы на бартер и шантаж, если бы пришлось. У меня есть опыт, навыки и решимость сделать эту компанию таким мощным предприятием, каким, я знаю, она может быть.

Я хочу эту должность — очень хочу. И именно поэтому я так нервничаю. Потому что, чем сильнее ты тянешься к чему-то, тем больнее, когда в итоге ты ударяешься лицом об асфальт.

Миссис Эдельштейн, секретарь Миллера Дорси, выходит в коридор.

— Мисс Карпентер? Он уже готов принять вас.

Шерил показывает мне большой палец вверх, а Брюс улыбается. Я делаю еще один глубокий вдох, затем следую за Эдельштейн через дверь офиса, слыша в голове уверенный, сильный голос.

"Ты справишься, Кэлли".

~ ~ ~

— У-у-у-у-у! — мои губы морщатся, когда я выпиваю четвертую порцию лимонных шотов.— Не могу поверить, что у меня получилось!

— Конечно, у тебя получилось, подруга! — кричит Шерил, хотя мы стоим совсем рядом друг с другом.

Мы начали в модном, слишком крутом для школы винном баре — потому что именно туда должны ходить праздновать тридцатилетние. Но в итоге мы оказались в грязном захудалом баре в неблагополучном районе города, потому что именно там настоящее веселье.

Большой, грузный бармен с татуированными руками размером с мою голову улыбается Шерил из-под своей густой светлой бороды, наливая нам еще по одной порции.