|
Кураг пропустил его слова мимо ушей, но Дойл переспросил: – Что ты сказал, Рис? – Она хвасталась, что ее мать сама изнасиловала какого-то сидхе в последнюю войну. – Руки Риса до боли сжали мне плечи. – Не вешай на нас вину за этот именно кошмар, Кураг. Это гоблины сотворили сами. По лицу Курага было видно, что он знал правду. – Ты солгал нам, Кураг, – обвиняюще произнес Дойл. – Нет, Мрак, я задал вопрос, я не утверждал, что ее мать изнасиловали. – Очень уж вольно ты обращаешься с правдой, Кураг, – сказала я. Кураг посмотрел на меня и кивнул: – Наверное, у сидхе научился. – А это что, не оскорбление?! – воскликнул Рис. Дойл поднял ладонь. – Хватит. Мы или соглашаемся на условия гоблинов, или заканчиваем разговор и остаемся в союзе с ними на следующие два месяца, и только. – Я дам вам время подумать, – сказал Кураг. Он поднял руку, намереваясь прервать связь. – Нет, – остановил его Дойл. – Нет, если мы отложим разговор, ты выдумаешь что-нибудь еще. Мы решим сейчас. Я смотрела на Дойла и не могла разобраться в его чувствах: ни лицо, ни поза не давали никаких подсказок. Это был Мрак, неприступный Мрак, левая рука королевы. Кошмар моего детства. Впрочем, я еще ни разу не видела его на публике таким раздетым. Мрак ее величества всегда был одет от шеи до кончиков пальцев, в любую погоду. Когда-то закатать рукава для него было все равно что раздеться догола – а теперь на нем были плавки из трех веревочек, и все же он оставался все тем же неприступным, непроницаемым, ужасающим Мраком. – Кто из вас переспит с Сиун? – в лоб спросил Кураг. – Я, – ответил Дойл. – Нет! – тут же сказала я. – Никто из нас к ней не притронется, – процедил Рис. – Нам нужна эта сделка, Рис, – напомнил Дойл. Рис мотнул головой. – Я поклялся, что убью Сиун, как только встречу. Я поклялся на крови. – На крови? – переспросил Дойл. Рис молча кивнул. Дойл вздохнул. – Мы соглашаемся переспать со всеми полукровками-сидхе, какие у вас есть, Кураг, но Сиун придется сперва ответить на вызов Риса. – А если она его убьет? – спросил Кураг. – Клятва Риса будет исполнена. Мы не станем мстить. – Решено, – сказал Кураг. – А когда я убью Риссса, – прошипела Сиун, – я при-мусссь за его подссстилку, за моего сссладкого Китто. Я поеду на нем, пока он не засссияет подо мной! – Она уставила на Риса десятки глаз, трехцветных прекрасных глаз, будто принадлежащих кому-то другому: кольца небесно-голубого, василькового и фиолетового цветов. – Этот для меня не засссиял... Есссли бы ты засссветилссся подо мной, я бы оссставила тебе глазсс. – Я сказал это тебе тогда и повторю сейчас. Влезть на меня ты смогла, но заставить меня получать удовольствие – нет. Ты – дрянная подстилка. Она взметнулась с кресла и заполнила собой зеркало – словно вдруг увеличилась в размерах. Все жуткие конечности – и паучьи ноги, и человечьи руки, и уродливый рот, – все тянулось к нам. Она царапала стекло когтями и визжала: – Я убью, тебя, Риссс, и принцессса не ссспасссет Китто! Он будет мой, мой и будет сссветитьссся для меня! Китто крикнул, и мы все повернулись к нему. Бледный, с огромными синющими глазами, он вытянул вперед правую руку и выкрикнул: – Не-е-ет! Рис успел столкнуть меня на пол и упасть следом за долю секунды до того, как чары прошили воздух над нашими головами. |
