— А если окажется, что они служат кесарю, а не Богу? — спросил Джо.

— Тогда придется с ними разбираться.

— Не запоздаешь ли ты?

— Ты входишь в состав комитета. И будешь знать об их планах.

Джо покачал головой.

— Я буду знать лишь то, что они сочтут нужным мне сказать. Я всего лишь ниггер Даниил в клетке с белыми львами.

— Выступив по национальному телевидению, ты уже не будешь просто ниггером. Я слышал, как ты читаешь проповедь. Они — нет. Ты положишь их на обе лопатки. Одна передача — и они будут мяукать у твоих ног.

— Не обольщайся, — мрачно возразил Джо. — Я знаю, как старик относится к ниггерам. Он терпит меня лишь потому, что я приношу деньги. А вот к эфиру он меня близко не подпустит.

Пастырь улыбнулся.

— Ты неправ. Он не сможет остановить тебя.

Джо скептически хмыкнул.

— Это еще почему?

— Ты же слышал, что я сказал им в конце заседания. Я собираюсь представить вас всех нашей телеаудитории в течение ближайших недель. Я, правда, не уточнил, что начну с тебя и аккурат в это воскресенье. Говорю об этом только тебе, и не скажу никому больше. Даже режиссеру передачи. То есть они ничего не узнают, пока ты не выйдешь в эфир.

Джо широко улыбнулся. Хлопнул себя по колену, расхохотался.

— Уж кому-кому, а мне-то следовало верить в тебя.

— Лучше верить в Бога, чем в слабых и глупых мужчин, — Пастырь поднялся, подошел к окну, выглянул наружу. Затем повернулся и посмотрел на Джо и Беверли. — Кроме того, мне надоела тайная война старика. Пора ему узнать, что теперь, принимая решение, я буду руководствоваться только Божьей выгодой, разумеется, как я ее понимаю. А если это ему не понравится, пусть в открытую и объявит об этом.

— Его голыми руками не возьмешь. Он будет сопротивляться. И ты, возможно, проиграешь.

Пастырь медленно кивнул.

— Я могу проиграть. Бог — никогда.

ГЛАВА 14

— Все кончено, — по тону Джейн чувствовалось, что решение принято и обжалованию не подлежит. — Я много думала о нас. Ничего не получится. Мне это абсолютно ясно.

Пастырь сидел на диване напротив нее.

— Ты же знаешь, какие у нас изменения. Теперь мы сможем проводить вместе больше времени. У меня осталась только одна передача в месяц.

Она долго смотрела на него, потом поднесла к губам бокал белого вина.

— Ты не понимаешь, Пастырь. Дело не только в этом. Наверное, я не гожусь в жены священнику. Я никогда не принимала ограничений, которых от меня требовали. В Черчленде я не чувствовала себя свободной. Мне казалось, что я живу в аквариуме. Делать нечего, только плавай взад-вперед.

— Не так уж там и плохо.

— Для тебя возможно. Ты с головой в работе. Куда-то ездишь, где-то бываешь. Люди обращают внимание на тебя, на твои дела. Я там лишняя. Мне ничего не остается, как сидеть дома и ждать, пока ты придешь и ляжешь спать.

Пастырь молчал.

— Я намерена купить здесь дом. Как только мы устроимся и дети начнут учиться, я пойду работать. Я знаю, что могу принести немало пользы. И не хочу, чтобы мои мозги превращались в желе.

— Ты будешь работать у отца? — спросил он.

— Нет. Мне надоели его попытки устраивать мою жизнь. Найти работу мне труда не составит. Специалист я хороший.

— Это точно.

Она вновь отпила вина.

— Я ему все это объяснила, и он не стал спорить. Лишь попросил меня об одном.