— Но брат Роберт доказал, что Иисус примирил своего отца Иегову и дядю Люцефера. В Судный день Иисус приведет правоверных под защиту Отца, а Люцефер уничтожит остальных.

— Мне он ничего не доказал — покачал головой Пастырь. И никому из тех, кто верит в написанное в Библии. Наше объединение невозможно.

— Сколько у тебя детей? — спросил брат Эли.

— Сорок с небольшим.

— Присоединяйся к нам, и их число тут же перевалит за сотню.

— Мне это не нужно.

— Ой ли? Полиция уже заинтересовалась тобой. Они знают, что ты продал во Фриско партию «травки». Мы сможем убедить их оставить тебя в покое.

— Они могут делать все, что угодно. Мы чисты. Здесь они ничего не найдут.

— Перестань, — махнул рукой брат Эли. — Пятьдесят брикетов можно набрать лишь с поля в пять акров.

— Кто-то снабдил вас ложной информацией. Мы не выращиваем индийскую коноплю.

Брат Эли уставился на него.

— В Доме Сунг думают иначе.

— Вы купили у них «травку»?

— Пятьдесят брикетов. Аккурат в те дни, когда ты собирал пожертвования.

— Забавное совпадение. И поэтому вы решили, что мы выращиваем и продаем марихуану?

— Нет. У нас есть надежные осведомители. Некоторым представителям Дома Сунг не нравятся твои отношения с Барбарой. Они хотят сместить ее. Не пристало женщине возглавлять столь серьезную организацию.

Пастырь поднялся.

— Все это лишь разговоры. Вы можете вернуться к брату.

Роберту и сказать ему, что Дом Господний не желает иметь с ним никаких дел.

Брат Эли вскинул голову.

— Если у тебя настоящая община, ты не будешь возражать против голосования, чтобы дети сами решили, с кем им быть?

— Отнюдь. И они могут уйти в любое удобное для них время. Но договариваться о чем бы то ни было с братом Робертом я не стану.

— Тогда не вини нас, если сюда заявится полиция и припрет тебя к стенке.

Брат Сэмюэль вновь встал.

— Я же предупреждал тебя, что есть только один способ говорить с такими, как он: показать ему, что он ошибается, и он угрожающе двинулся на Пастыря.

Пастырь повернулся к нему.

— Я бы не советовал тебе чему-то меня учить. Огромный кулак брата Сэмюэля прорезал воздух, целя в лицо Пастыря. Тот лишь чуть отклонил голову, и кулак просвистел мимо.

— Почему бы тебе не успокоиться? — ровным голосом спросил Пастырь. — Ты же знаешь, что мы не верим в насилие.

— Я покажу тебе, во что надо верить, — прорычал брат Сэмюэль, нанося второй удар.

На этот раз Пастырь развернул корпус, словно собираясь бежать. Брат Сэмюэль рванулся за ним. Он не видел поднимающуюся ногу Пастыря, пока тяжелый ботинок не ударил его по скуле. Хрустнула кость, брат Сэмюэль рухнул на пол, кровь хлынула у него из носа и изо рта. Он попытался подняться на руках, злобно глянув на Пастыря, но, застонав, вновь опустился на пол.

Пастырь посмотрел на него, потом на брата Эли, застывшего на стуле.

— Увези его отсюда и передай брату Роберту то, что я сказал. Мы не хотим иметь ничего общего с Сынами Господа.

— Кажется, ты сказал, что у вас не верят в насилие.

— Так оно и есть. Но я не говорил, что мы не признаем самообороны. Ты забыл, что я провел три года во Вьетнаме.

Брат Эли ответил не сразу. Не пытался и помочь лежащему на полу человеку.

— Все равно, я бы хотел, чтобы ты обдумал предложение брата Роберта.