Улыбнулся и Пастырь.

— Перемены разительны, мистер Линкольн. Я не подозревал, что съемка проповеди потребует таких усилий.

— Это не просто съемка проповеди, преподобный Толбот, — вмешался режиссер. — Мы должны постоянно помнить, что зрители хотят видеть шоу. Так как в разных штатах мы выходим в эфир в разное время, мы не знаем, какие передачи других каналов будут соперничать с нами, но, если зрителю не понравится то, что мы ему показываем, он просто переключится на другую программу и начнет смотреть повтор «Я люблю Люси».

— Телеаудитория — это не те люди, что приходят на церковную службу, — добавил Линкольн. — Эти придут, потому что им интересно вас послушать, но телезрителю идти никуда не надо. Он просто сидит в гостиной и переключает программы, чтобы найти то, что ему нужно.

— Сценарий, простите, преподобный Толбот, текст вашей проповеди уже готов? — спросил Бейли. — Я не тороплю вас, но он нам нужен, чтобы определить порядок включения камер и место их установки.

— Беверли как раз печатает его, мистер Бейли, — ответил Пастырь. — Примерно через час он будет у вас. Но хочу сразу предупредить, что это не готовая проповедь. Лишь краткие тезисы на карточках, напоминающие мне, о чем надо сказать.

— Этого более чем достаточно, преподобный Толбот, — заверил его Бейли.

— Мы тут поговорили между собой, преподобный Толбот, и хотим предложить вам некоторые дополнения, которые могут улучшить передачу, — изменил тему Линкольн.

— Мы не из тех, кто отказывается от дельных советов. Я с удовольствием вас выслушаю.

— Начать шоу можно кадрами, снятыми с вертолета, показывающими съезжающиеся на автостоянку машины и заходящих под тент людей, — сказал Уоден. — Если вы не против, вертолет будет стоять наготове.

— Отличная идея, — кивнул Пастырь.

— Мы также думаем, что эти бочки с водой у платформы только мешают, загораживают общий план.

— Но они играют важную роль, — возразил Пастырь. — Они нужны для того, чтобы люди выходили ко мне и я мог их окрестить.

— Я это знаю, преподобный Толбот, — кивнул Уоден. — Но около бочек соберется толпа и никто не поймет, что там происходит. На маленьком экране люди у бочек будут напоминать копошащихся муравьев.

Пастырь задумался.

— Я не могу предложить ничего другого.

— А как начет водопада у дальней стены? — спросил Уоден. — Мы можем это устроить. Он будет олицетворять реку Иордан.

— Не в моих силах загнать пришедших на проповедь под поток воды, — покачал головой Пастырь. — Они все придут в лучшей одежде. И не для того, чтобы купаться в ней.

— Это препятствие можно обойти, — гнул свое Уоден. — Надо сказать, что те, кто придет слушать вашу проповедь, нам не понадобятся. Начнем с того, что первыми под струю воды станут ваши девушки, которых вы и окрестите. Я же рассажу в зале сотню профессиональных актеров. Они начнут подходить к вам. Выглядеть все будет очень естественно. А что произойдет потом, удивит даже вас. В водопаде выкупаются едва ли не все.

Пастырь долго смотрел на режиссера.

— Это нечестно, мистер Уоден. Ваши актеры придут не для того, чтобы спасти свои души.

— Откуда вам это известно, преподобный Толбот? — спросил Уоден. — Им всем скажут, что надо делать. Сделают они это или нет, зависит только от них. А если решат сделать, возможно, причина тому — желание спасти свою душу, даже если они не будут отдавать себе в этом отчета.