Огромный грот вдруг загорелся как по волшебству. Черные стены, пол и потолок внезапно озарились необычайным красным светом, который начал разрастаться в середине пещеры в тот самый миг, когда я к нему приблизился. И тут я обнаружил объяснение этого истинного чуда.

В нескольких шагах от меня, прямо в центре всеми забытого грота, будто выросший в обширной впадине, возвышался кристалл размером чуть свыше пяди, в багровых отблесках, словно светящийся изнутри. Узрев это великолепие, я надолго застыл на месте.

Когда же, выйдя из оцепенения, я осторожно подошел поближе, свет внутри кристалла стал еще ярче. Испуганный, с сильно бьющимся сердцем, я остановился как вкопанный. Диковина будто оборонялась. И все же, не в силах противиться ее притяжению, я сделал еще несколько шагов, вздымая факел, как если бы он мог меня защитить. И тогда я понял.

Внутри кристалла, за прозрачной оболочкой, примерно на той высоте, на которой я держал факел, заиграли новые яркие отблески. Так я постиг, что кристалл каким‑то образом вбирает в себя свет.

Никогда еще я не видывал подобного чуда. Будь со мной кто‑то в этой пещере, он узрел бы на моем лице почти детский восторг.

87

– Доктор всегда скрывал от нас истинную цель наших изысканий. Каждому известна лишь ничтожная часть, над которой он работает, и ему трудно составить представление о целом. Но, сопоставляя доступные мне сведения, в частности разговаривая с Чарльзом Линчем, я, похоже, сумел получить достаточно точное понятие о том, чего пытается добиться Вэлдон.

Эрик Левин говорил медленно: чувствовалось, что ему не по себе, как будто он боялся, что за ним следят. Сказывалась психологическая обработка, которой его подвергли в «Summa Perfectionis». Даже сейчас, после всего, что ему пришлось вынести, он не осмеливался предать Доктора, и не только потому, что боялся преследований: он сам казался себе отступником и стыдился этого.

– Слушаю вас, – ободрил его Ари.

– Ну… Как бы это сказать?

Он повернулся к жене и растерянно вздохнул.

– Центр, по‑видимому, расположен над очень… необычным месторождением.

– Какое‑то редкое ископаемое? – спросил Ари.

– Можно и так сказать. Это кристаллический минерал, прежде неизвестный.

– Кристаллический минерал.

– Да. Если хотите, он немного похож на алмаз.

– И как же вышло, что о его существовании до сих пор никто не знал?

– Такое случается. Нередко неизвестный минерал находят, к примеру, в пыли от кометы – либо непосредственно в стратосфере, либо даже в почве, о которую разбился астероид. Совсем недавно на осколках кометы Григга – Скьеллерупа была обнаружена прежде неизвестная руда – силицид марганца. Вообще‑то это обычное явление. Имейте в виду, что каждый год на нашей планете оседает примерно сорок тысяч тонн веществ и пыли – продуктов разрушения комет или астероидов.

– Значит, речь идет о веществе внеземного происхождения?

– Это одно из возможных объяснений, но оно не единственное.

– Вы хотите сказать, что на нашей собственной планете также существуют неизвестные нам элементы?

– Нет, не элементы, а руда, – пояснил инженер, стараясь не показывать, как ему больно.

Говорил он медленно, но все решительнее:

– Так, например, в две тысячи седьмом году в руднике в Сербии был обнаружен неизвестный минерал. Прежде никто никогда не упоминал о его существовании. Ученые изучили его кристаллическую структуру и свойства и пришли к выводу, что он еще никем не описан. Они назвали его ядаритом.

– Я и не знал, что такое возможно.

– Конечно, возможно.