Взять дикаря за узду подступает Роллон.

         Взвизгнул, вскочив на дыбы, разъярившийся конь;

         Грива горой, из ноздрей, как из печи, огонь;

         В сердце Роллона ударил копытами он;

         Умер, и разу вздохнуть не успевши, Роллон.

         Вырвавшись, конь убежал, и его не нашли.

         К ночи, как должно, Роллона отцы погребли.

         В полночь к могиле ужасный ездок прискакал:

         Черного, злого коня за узду он держал;

         Пара перчаток висела на черном седле.

         Жалобно охнув, Роллон повернулся в земле;

         Вышел из гроба, со вздохом перчатки надел,

         Сел на коня, и как вихорь с ним конь улетел.

СТАРЫЙ РЫЦАРЬ

         Он был весной своей

         В земле обетованной

         И много славных дней

         Провел в тревоге бранной.

         Там ветку от святой

         Оливы оторвал он;

         На шлем железный свой

         Ту ветку навязал он.

         С неверным он врагом,

         Нося ту ветку, бился

         И с нею в отчий дом

         Прославлен возвратился.

         Ту ветку посадил

         Сам в землю он родную

         И часто приносил

         Ей воду ключевую.

         Он стал старик седой,

         И сила мышц пропала;

         Из ветки молодой

         Олива древом стала.

         Под нею часто он

         Сидит, уединенный,

         В невыразимый сон

         Душою погруженный.

         Над ним, как друг, стоит,

         Обняв его седины,

         И ветвями шумит

         Олива Палестины;

         И, внемля ей во сне,

         Вздыхает он глубоко

         О славной старине

         И о земле далекой.

БРАТОУБИЙЦА

         На скале приморской мшистой,

         Там, где берег грозно дик,

         Богоматери пречистой

         Чудотворный зрится лик;

         С той крутой скалы на воды

         Матерь божия глядит

         И пловца от непогоды

         Угрожающей хранит.