Последняя пьеса, отличающаяся в подлиннике пластическою художественностию в выражении, и переведена пластически художественно. Так переводить могут только истинные таланты, которых немного бывает во всякой литературе.

Не понимаем, почему Козлов никогда не включал в собрания своих сочинений своей поэмы «Байрон», посвященной Пушкину и напечатанной в «Новостях литературы», издававшихся покойным Воейковым, 1824 (книжка десятая, стр. 85)[16 - Стихотворение «Байрон» (1824), посвященное Пушкину, ни разу не перепечатывалось при жизни автора ввиду вольнолюбивых мотивов (см. прим. И. Д. Гликмана в кн.: И. И. Козлов. Полн. собр. стихотворений. Л., «Советский писатель», 1960, с. 450).]. Эта поэма есть апофеоза всей жизни Байрона; в целом она не выдержана, но отличается поэтическими частностями. Вот начало этого стихотворения:

         Среди Альбиона туманных холмов,

         В долине, тиши обреченной,

         В наследственном замке, под тенью дубов,

         Певец возрастал вдохновенной.

         И царская кровь в вдохновенном текла,

         И золота много судьбина дала;

         Но юноша гордый, прелестный

         Высокого сана светлее душой;

         Казну его знают вдова с сиротой

         И звон его арфы чудесный.

         И в бурных порывах всех чувств молодых

         Всегда вольнолюбье дышало,

         И острое пламя страстей роковых

         В душе горделивой пылало.

         Встревожен дух юный, без горя печаль

         За призраком тайным влечет его вдаль —

         И волны под ним зашумели!

         Он арфу хватает дрожащей рукой,

         Он жмет ее к сердцу с угрюмой тоской, —

         Таинственно струны звенели.

         Скитался он долго в восточных краях

         И чудную славил природу;

         Под радостным небом, в душистых лесах

         Он пел угнетенным свободу.

         Страданий любви исступленный певец,

         Он высказал сердцу все тайны сердец,

         Все буйных страстей упоенья.

         То радугой блещет, то в мраке ночном

         Сзывает он тени волшебным жезлом

         И грозно-прелестны виденья.

         И время задумчиво в песнях текло,

         И дивные песни венчали

         Лучами бессмертья младое чело;

         Но мрака с лица не согнали.