Здоровяк Зазной, орудуя топором на длинном древке, ринулся прямо на киевские щиты. Он уже вклинился между ними, но копье ударило его в грудь и толчком опрокинуло тело назад. Кто-то из древлян в тот же миг сам поддел копейщика на рогатину. В строю киян образовалась прореха, и Коловей устремился туда, увлекая за собой еще двоих-троих.

До белого полога шатра оставалось несколько шагов. Прямо перед глазами Коловея мелькнуло алое пятно. Отрок в красной, как маков цвет, сорочке выскочил откуда-то сбоку.

«Он там один такой, не промахнешься…»

Мальчишка как раз кинул щит вниз, прикрывая ноги. Широко размахнувшись мечом погибшего Перезвана, Коловей рубанул наскось, разваливая алое пятно через ключицу и грудь. С коротким хрипом отрок дернулся и рухнул навзничь. Пролаз рядом с Коловеем тоже его видел; пока Коловей с остальными отбивался от двух наседавших русов – один был зрелый муж, а второй тоже отрок лет пятнадцати, – Пролаз быстро нанес лежащему пару ударов топором по шее, точно хворост рубил. Вцепился в светлые волосы, подхватил голову с земли и отскочил назад.

– Есть! – во всю мочь заорал он. – Дерева! Он у меня!

Натиск на княжий шатер длился считаные мгновения, но русы уже бежали со всех сторон. Еще немного, и древляне окажутся в кольце.

– Отходим! – заорал Коловей. – Смелянко, труби, труби!

Больше не было смысла терять людей в безнадежной схватке. Дело было сделано, и древляне стали поспешно откатываться к лесу. Коловей отходил одним из последних, криком побуждая всех своих, кто мог его слышать, возвращаться.

Вот и опушка. Мимо пробежал Пролаз, неся в руках нечто округлое. На истоптанной земле позади него оставалась дорожка из крупных кровавых капель.

* * *

Телохранители унесли Люта к шатру, еще пока схватка у лодий не закончилась, а лишь затухала. Уже видно было, что русы отогнали нападавших обратно в лес, часть ушла на тот берег Ужа, белые свиты лишь огрызались выпадами, отступая.

В шатер не стали заносить, положили наземь перед откинутым пологом – здесь было светлее перевязывать. Скользящий удар копейного острия оставил на бедре длинную резаную рану, довольно глубокую и обильно кровоточащую. Кривясь от боли, Лют сбросил шлем, Сигдан стащил с него доспех и стал освобождать от лишней одежды. Между делом оба оглядывались в сторону княжеского шатра.

– Что ж там такое… куда лезут, йотуна мать! – бормотал Лют: с земли ему было плохо видно. – Прямо где князь…

– Его стяг указывает им цель, – заметил Сигдан, снимая с него серую свиту, служащую поддоспешником. – Куда же еще им рваться?

Пока его несли от реки, Лют успел бросить лишь один взгляд на княжеский шатер. Он видел, как отроки мечутся за спинами гридей, но есть ли среди них Святослав, не разглядел. В глаза бросалась лишь красная рубаха Остроглядова Божатки.

Из шатра вышел Искрец с кожаным мешком в руках, где были полотняные полосы от старых рубах и настилальников – на перевязку. Многоопытная Ута знала, как собирать мужчин в поход, и после всего лишь второй своей битвы Люту не было надобности драть на повязки ту сорочку, что была на нем надета.

– Сейчас промоем и так перевяжем, – Искрец глянул на него, опускаясь на колени, – а потом зелья сделаем, еще раз промоем.