– Он жрет много, – хохотнул джинн. – В дороге похитителям покоя бы не было. Все время у печки, со сковородками и кастрюлями.

– Ха‑ха, – произнес я, давая понять, что оценил шутку. Хотя она и не уместна. – А почему не похитили меня – не знаю…

Тихон насторожился и зарычал.

Мы подхватились на ноги и обнажили мечи.

Из пола, сияя мраморной улыбкой, высунулась взлохмаченная голова некогда беззубого призрака.

– Я рад приветствовать вас, – произнес он, даря улыбку направо и налево. – Доброе утро, не правда ли? Если бы еще похмелиться… – Оставив его намек без ответа, я с подозрением спросил: – А чего это ты такой добрый и вежливый?

– Я теперь всегда таким буду, – выбравшись из пола, пообещал призрак. – Ведь раньше‑то почему я злой и нелюдимый был?

– Потому что гад и сволочь, – сказал как отрезал джинн.

– Потому что людей рядом не было? – предположил я.

– Потому что мы оказываем на тебя благотворное влияние? – спросила Агата.

– Глисты? – выдала свой вариант тетушка, немного освоившаяся и уже не дергающаяся от малейшего движения имперского князя Торригона.

– Нет. Злым и нелюдимым я был потому, что у меня зубов не было, а теперь… Вот! – Призрак продемонстрировал причину улучшения своего характера. – Теперь я добрым буду.

– Вот‑вот! И глисты от плохих зубов заводятся, – подвела итог моя родственница. А затем, резко сменив тему, указала на ближайшую к ней камеру глубокой заморозки: – А я узнала его.

Посмотрев на плавающего в геле немолодого уже мужчину, я отметил, что его черты мне кажутся довольно знакомыми.

– Узнал?

– Постой‑постой…

– Его часто по телевизору показывают… – подсказала тетя.

– Вот теперь узнал! Это же президент?! Хорошо, что чужой, а не наш. Теперь понятно, почему их внешняя политика такая агрессивная.

– Вот оно! – подняв палец, провозгласила тетя. – То, о чем предупреждали нас, свершилось. Нас завоевали.

– Не думаю, что все так плохо, – сказал я, пытаясь ее успокоить.

– Будет хуже, – согласилась она.

Все присутствующие дружно замолчали, вспоминая каждый свое, так что проголодавшихся бойцов, когда те пришли завтракать, встретила тишина.

– Что‑то случилось? – спросил один из них. Не помню, как его зовут, но что не Макаром – это точно. Медведя другой гоняет.

Сидящий на моем плече дракончик сердито зашипел, распугивая пришедших струйками огня. Правда, пламя у него получается не больше, чем у зажигалки, и единственным, кому досталось, оказалось мое ухо. Вот его он припалил изрядно. Пришлось снять дракончика с плеча и завернуть в пиджак. Пускай поспит, маленьким положен дневной сон… Желая снять гнетущее напряжение, джинн хитро блеснул глазами и куда‑то исчез. Появился он через минуту. Мы едва разделали принесенного соборными бойцами поджаренного кабанчика. Вместо привычного возникновения из ниоткуда джинн избрал довольно необычный для него способ появления. Он спустился по лестнице, шаркая разношенными тапками и держа на вытянутой перед собой руке поднос с высокими бокалами.

– Предлагаю выпить этой чистой родниковой воды за успех нашего предприятия, – провозгласил он, хитро улыбаясь, и первым подал пример, опрокинув в горло содержимое бокала.

Я ожидал, что оно окажется на полу, но, видимо, дымная плоть джиннов не такая уж бесплотная, каковой кажется на первый взгляд.

С опаской понюхав налитую в бокал жидкость, я не обнаружил никакого запаха, а потому довольно смело проглотил его.