Промолчав, что для него вообще‑то несвойственно, после того как ему не дали закончить первый тост, джинн незамедлительно подготовил плацдарм для второго. На этот раз ему удалось продвинуться довольно далеко в своих витиеватостях, пока магическое словосочетание «предлагаю выпить» случайно не слетело с его языка. А слово, как известно, не воробей. Едва сорвавшись, оно послужило сигналом к переходу от разговоров к делу.

В этот раз Тихона и Топтыгу обделили, но они не очень расстроились, уделив основное внимание закускам.

После третьего неоконченного тоста джинна обстановка за столом мягко перешла из состояния видимости некоей торжественности, даже с налетом официозности, в совершенно непринужденное общение. Улюлюм, позабыв про обиду, принялся живописать свои подвиги с целью сокрушения скорлупы яйца и освобождения дракона. Имперский князь Торригон переключил свое внимание с принцессы на мою тетушку. Чем Викториния не замедлила воспользоваться. Оттеснив от меня валькирию, она попыталась сесть мне на колени.

«Где только этих императорских отпрысков манерам учили?!» – возмущенно подумал я, поднимаясь с обломков стула.

Тихону эта забава понравилась, и он тоже решил поучаствовать. Оленька едва успела выдернуть меня из‑под покатившихся клубком по полу единорога и демона.

И тут в окно кто‑то постучал.

– Войдите! – прокричал я. А потом сообразил, что мы находимся на третьем этаже, а это почти десять метров над землей. – Ик!

Перед окном мелькнула густая тень, смутно похожая на кулак, каждый палец которого был величиной с меня, и стук повторился.

– Хорошо, что в окнах стекол нет, – заметил джинн и нырнул в стоявший на столе сосуд. Оттуда тотчас раздался плеск, и высунулась облепленная листьями ультрамариновая голова.

– А нечего по гостям без спросу ходить, – сказала ему тетушка. – Ишь, шустрый какой… Вот теперь искупался в травяной настойке и стал из синего серо‑буро‑зеленым. Еще и кожа задубеет, и через стены ходить не сможешь…

Джинн воспринял угрозу серьезно, стартовав прямо из чая на реактивной тяге. Фу‑у‑ух! Теперь мокрые листья украшают не только его эфемерное тело, но и лица всех находящихся за столом. Мне‑то все равно, я к окну отошел..

– Кто здесь? – спросил я, высунув голову.

– Это я, – пробасила огромная голова, запрокинутая вверх и заискивающе заглядывающая мне в глаза. – Ни мха тебе, ни эрозии…

– Э… – Вид шевелящихся каменных валиков и подпрыгивающей между ними плиты – языка, настолько потряс меня, что я совершенно позабыл про страх. – Благодарю.

Тролль расплылся в улыбке, сопровождаемой треском и скрипом лицевых мышц. Шипы на его горбу затрепетали, расписанная разноцветными узорами лысина покрылась морщинами, он неуверенно откашлялся, обдав меня жаром и запорошив глаза пылью.

– Может, это… Мне даже боязно, но… против природы не попрешь…

Совершенно потерявшись в недосказанных предложениях, я лишь поддакнул. Зато высунувшаяся из стены – думаю, захмелевший джинн просто промахнулся мимо окна – ультрамариновая голова без раздумий поинтересовалась:

– Хулиганить пришел?

Тролль испуганно отшатнулся от такого предположения и пролепетал:

– Я за деньгами…

– Корыстный! – безапелляционно заявил эфемерный дух. – Водку будешь?

– Да. А деньги?

– Рабочий день закончен, обращайся утречком, часов в десять, а лучше после двенадцати.

– Но…

Не слушая возражений, джинн слетал за новым баллоном с водкой, резонно решив, что остатков предыдущего мало и сидящим за столом.

– Это все мне? – счастливо улыбнулся тролль.