Виафон вновь включился, хотя звука по-прежнему не было.

   Радин опять увидел Тополя. Тот лежал, навалившись на  наклонную  панель

главного пульта. Может, он что-нибудь и  говорил,  но  лица  его  не  было

видно.

   Радин знал: покидая челнок, трудно  сделать  первое  движение.  Лежащее

пластом тело сопротивляется тому, чтобы его оторвали от удобного ложа. Оно

словно приросло к этому ложу. К первому движению надо готовиться, словно к

прыжку через пропасть.

   "Если ничего не предпринимать, "Сигнал" станет частицей щита, - подумал

он. - И они с Вилом тоже. Ни один атом не пропадет. Но как же все то,  что

они увидели на астероиде "Странное"? Как же любовь Вила к Чайкен?  Как  же

он сам, его  мысли,  опыт?  Для  отдельного  атома  нет  ни  прошлого,  ни

будущего. Через тысячелетия они с Вилом, возможно,  вновь  станут  травой,

деревом, белкой, человеком. Но знания и чувства, которые они несли в себе,

утратятся  без  возврата.  Пока  человек  способен  к  действию,  от  него

требуется большее, чем просто лечь тяжелым камнем, преграждая дорогу беде,

- в висках Радина гулко бился пульс. - Расчетами Вила  нельзя  пренебречь.

Но, прежде чем пробовать их, надо взять его сюда, в десантную..."

   - Вил, - проговорил он, - сейчас я помогу тебе...

   На экране виафона Радин увидел, что Тополь пошевелился. Глаза его  были

закрыты, но правая рука лежала теперь на пульте, и указательный  палец  ее

упирался   в   рифленую   кнопку   управления   кораблем   по    указаниям

вычислительного центра.

   - Вил, не включай, пока не ляжешь в челнок, так безопасней!  -  крикнул

Радин и понял, что поздно: палец Тополя утопил кнопку в панель.

   "Раз, два, три", - считал про себя Радин.

   Страшной силы толчок вышвырнул его из противоперегрузочного челнока. Он

увидел приборную доску "Десанта". Она как-то внезапно возникла  перед  его

глазами.  "Удар!  -  мелькнуло  в  его  мозгу.  -  Стоило  же  валяться  в

цитаппарате!"

   Приборная доска рванулась вперед. Радин  оказался  в  центре  кабины  -

наступила  невесомость,   и   вентиляторы   для   перемешивания   воздуха,

автоматически включившись, "сдули" его в эту точку.

   Дотянувшись до потолочного поручня,  он  по  нему  добрался  к  пульту.

Светился только круглый экран стороннего  обзора:  "Сигнал",  подхваченный

струями светящегося межзвездного газа, несся в канал астероида, туда,  где

бушевала раскаленная синева.

   Как следует рассмотреть эту картину он не успел: экран погас.

   Испытывая пьянящую  радость  внезапного  освобождения  от  тяжести,  он

пробрался к выходу из "Десанта". Рванул рычаг. Рычаг не  поддался.  Только

тут он заметил рубиновый огонек над люком. Под огоньком  светилось  табло:

"Перекос корпуса. Усилие открывания - 45 тонн".

   Разве у него было столько сил?

   Десантная ракета не имела второго выхода.