-  Агнессу не трогали, потому что есть Флора. Флора приходит и требует: дайте мне тетушку. Они говорят: вот тетушка. Такого-то ушла и не вернулась. А здесь…

    Он замолчал и стал рыться в бумагах. Наконец, нашел то, что вспомнилось и перебило рассуждения.

    -  Это ее муж, - сказал он. - Вот: вставлено, что шестого августа погиб в автокатастрофе… Наверное, пошел ее искать…

    -  Или она - его, - тихо сказал Ноэль.

    -  Ребята… - прошептал Кипрос. - Ребята… Что это - все - значит?..

    -  Тебе сказать? - голос Ноэля едва звучал. - Или уже знаешь сам?

    -  Но почему? За что?

    Ноэль пожал плечами. Посмотрел на Микка - будто ждал, что тот подскажет. И Кипрос стал жадно смотреть на Микка - как иудей на мессию.

    -  Тебе они как сказали? - как бы не замечая этих взглядов, спросил Микк. - Сами с тобой свяжутся или ты должен к ним?..

    -  Я - к ним… должен… - Кип сглотнул. - Причем не в участок, а в какое-то бюро по розыску… Вокзальная, семь…

    -  Нет там никакого бюро, - сказал Микк. - Это я точно знаю.

    -  Хотят, значит, чтобы сами приходили… - покачал головой Ноэль. - Барствуют, значит…

    -  Слушай, но ведь уже не те времена… - начал Кип, наткнулся на взгляд Ноэля и замолчал.

    Нет логики, подумал Микк. Нет логики ни в чем, и в том, о чем думает Ноэль, тоже нет логики. Хотя в это - в то, о чем он думает - страшно легко поверить. Хотя и нет логики. Но для веры логика не нужна. Для веры нужно только желание поверить. Хотя, с другой стороны, логика - это вроде гениальности тех стихов, которые сочиняешь во сне. Они гениальны, пока снятся. Как велосипед, который не падает на ходу. Ты просыпаешься - и гениальность исчезает. Остаются нелепые строчки. И что-то подобное происходит с логикой. Только я не пойму, что…

    -  Вокзальная, семь, - протянул Ноэль, делая пассы над пультом. Засветился маленький плоский монитор, на нем возникла схема города: кварталы, видимые сверху и немного сбоку. Все чуть утрировано, и поэтому легко узнается. Тут же обозначился - будто на него лег солнечный луч - двухэтажный домик с маленьким садиком, задами выходящий на полосу отчуждения железной дороги. Потом над домиком будто образовалась увеличительная линза: он стал больше и приблизился; окружающие его дома и кварталы сдвинулись к границам экрана, спрессовались, но из поля зрения не исчезли. Ноэль пробормотал что-то; пальцы его мелькали. Схему опутали разноцветные нити, но ни одна из них не касалась этого дома. Потом он, наконец, оторвался от пульта.

    -  Домик не просто так, - Ноэль растянул губы будто бы в улыбке. - Не подступиться. Ладно, парни, мы его прокачаем…

    Микк посмотрел на Кипроса. Кип был бледен. На лысом черепе, на лбу стремительно росли прозрачные бородавки пота. Не сходи с ума, мысленно закричал ему Микк, но Кипрос уже разлепил губы и сказал:

    -  Я… туда…

    -  Что? - обернулся Ноэль.

    -  Пойду…

    -  Ты?..

    -  Прикроете. - Он встал.

    -  Не валяй дурака, - сказал Ноэль. - Шесть часов утра.

    -  Это несерьезно, - сказал Микк.

    -  Да как тебе сказать… - Ноэль с сомнением смотрел на Кипроса.