Дышит земля всем своим ароматом,

         Небу разверстая, только вздыхает;

         Самое небо с нетленным закатом

         В тихом заливе себя повторяет.

         Что же тут мы или счастие наше?

         Как и помыслить о нем не стыдиться?

         В блеске, какого нет шире и краше,

         Нужно безумствовать – или смириться!

«Упреком, жалостью внушенным…»

         Упреком, жалостью внушенным,

         Не растравляй души больной;

         Позволь коленопреклоненным

         Мне оставаться пред тобой!

         Горя над суетной землею,

         Ты милосердно разреши

         Мне упиваться чистотою

         И красотой твоей души.

         Глядеть, каким прозрачным светом

         Окружена ты на земле,

         Как божий мир при свете этом

         В голубоватой тонет мгле!

         О, я блажен среди страданий!

         Как рад, себя и мир забыв,

         Я подступающих рыданий

         Горячий сдерживать прилив!

Зной

         Что за зной! Даже тут, под ветвями,

         Тень слаба и открыто кругом.

         Как сошлись и какими судьбами

         Мы одни на скамейке вдвоем?

         Так молчать нам обоим неловко,

         Что ни стань говорить – невпопад;

         За тяжелой косою головка

         Словно хочет склониться назад.

         И как будто истомою жадной

         Нас весна на припеке прожгла,

         Только в той вон аллее прохладной

         Средь полудня вечерняя мгла…

«Давно ль на шутки вызывала…»

         Давно ль на шутки вызывала

         Она, дитя, меня сама?

         И вот сурово замолчала,

         Тепло участия пропало,

         И на душе ее зима.