|
Ах, проклятые швейцарцы, они только и годны на то, чтобы давить людей! Не успел кум Фриар произнести эти последние слова, как ощутил на своем плече чью-то руку, тяжелую, как рука каменной статуи. Он обернулся, чтобы взглянуть на нахала, разрешившего себе подобную вольность. То был швейцарец. - Фы хотите, чтоп фам расмосшили череп, трушок? - произнес богатырского сложения солдат. - Ах, мы окружены! - вскричал Фриар. - Спасайся, кто может! - подхватил Митон. Оба они, будучи уже по ту сторону изгороди, где ничто не преграждало им дороги, пустились наутек, сопровождаемые насмешливым взглядом и беззвучным смехом длиннорукого и длинноногого незнакомца. Потеряв их из виду, он подошел к швейцарцу, которого поставили тут в качестве дозорного. - Рука у вас мощная, приятель, не так ли? - Ну та, сударь, не слапа, не слапа. - Тем лучше, сейчас это важно, особенно если правда, что идут лотарингцы. - Они не идут. - Нет? - Совсем нет. - Там зачем же было запирать ворота? Я не понимаю. - Та фам и не нужно понимать, - ответил швейцарец, расхохотавшись над собственной шуткой. - Прафильно, труг, ошень прафильно, - сказал Робер Брике, - спасибо. И Робер Брике отошел от швейцарца и приблизился к другой кучке людей, а достойный гельвет, перестав смеяться, пробормотал: - Bei Gott ich glaube, er spottet meiner. Was ist das fur ein Mann, der sich eriaubt, einen Schweizer seiner koniglichen Majestat auszulachen? - Что в переводе означает: "Клянусь богом! Кажется, он надо мною смеялся! Что за человек, осмелившийся насмехаться над швейцарцем его королевского величества?" 2. ЧТО ПРОИСХОДИЛО У СЕНТ-АНТУАНСКИХ ВОРОТ Одну из собравшихся здесь групп составляло довольно значительное количество горожан, оставшихся вне городских стен после того, как ворота были неожиданно заперты. Люди эти столпились возле четырех или пяти всадников весьма воинственного вида, которых, видимо, очень не устраивало, что ворота были на запоре, ибо они изо всех сил орали: - Ворота! Ворота! Крики эти, с еще большей яростью подхваченные всеми присутствующими, производили адский шум. Робер Брике подошел к этим горожанам и принялся кричать громче всех прочих: - Ворота! Ворота! В конце концов один из всадников, восхищенный мощью его голоса, обернулся к нему, поклонился и сказал: - Ну не позор ли, сударь, что среди бела дня закрывают городские ворота, словно Париж осадили испанцы или англичане? Робер Брике внимательно посмотрел на заговорившего с ним человека лет сорока - сорока пяти. Человек этот вдобавок являлся, по-видимому, начальником трех-четырех окружавших его всадников. Робер Брике, надо полагать, оказался удовлетворен осмотром, ибо он, в свою очередь, поклонился и ответил: - Ах, сударь, вы правы, десять, двадцать раз правы. |
