Симочкино заветное желание было — жить отдельно, не со своими родителями и, разумеется, не с Ириной Петровной.

У родителей Симочки хорошая квартира? Пусть они так и живут, как жили, а у Симочки и Севы, надо полагать, не за горами время, когда их семья разрастется, вот потому-то следует жить только своей семьей, обособленно от всех...

Симочка была отнюдь не из болтливых, однако и ее порой тянуло на откровенность.

Самая подходящая кандидатура была Леля, эта не проболтается, слишком занята своими переживаниями. Так что у нее поистине в одно ухо войдет, в другое выйдет.

Как-то Симочка похвасталась Леле:

— Ирина Петровна у меня в ладошке, — сжала и снова разжала свою розовую энергичную ладонь. — Что захочу, то и сделает.

— А что ты хочешь? — поинтересовалась Леля.

Симочка неопределенно улыбнулась:

— Мало ли что. Вот, например, я наметила себе начать исподволь приучать ее к одной мысли.

— К какой? — не поняла Леля.

— Чтобы она сама заставила Севу развестись со мной, получить трехкомнатную квартиру, а потом разменять ее. — Симочка тряхнула кудрявой челкой. — Впрочем, с разменом можно и обождать, как оно все будет‚ — многозначительно сузила фиалковые глаза.

— Почему можно обождать? — спросила Леля.

— Жизнь идет своим чередом, — продолжала Симочка, как бы отвечая каким-то своим, одной ей известным мыслям. — Помнишь, я тебе как-то привела японскую поговорку? Если не можешь победить врага, поцелуй его.

— Не помню, — призналась Леля.

— А что ты помнишь? Ты же вся в своих мыслях об этом самом Грише...

Леля обиженно свела брови:

— Ну и в мыслях. Ну и что с того? А поговорка твоя мне ужасно не нравится. Гадость какая-то!

— Ладно, — примирительно заявила Симочка, — не ершись, это я так, между прочим. Каждый живет, как хочет и как ему удобно.

Леля невольно вздохнула. Даже Гриша, и тот признавал, что им обоим трудно. Да чего там трудно? Мучительно, порой непереносимо. И не только им двоим, а четверым — его жене и даже сыну.

— Слушай сюда, — сказала Симочка, она была уже не рада, что невольно заставила Лелю вспомнить обо всех сложностях ее жизни. Симочке нужен был внимательный слушатель, ей необходимо было высказать свои соображения, как бы еще раз проверить их на слух. — Слушай сюда, я считаю, что жизнь идет своим чередом.

— Я тоже так считаю, — отозвалась Леля.

— Не отвлекайся, напряги свой мыслительный аппарат, — приказала Симочка.

— Уже напрягла, что из этого?

— Стало быть, ты тоже считаешь, что жизнь идет своим чередом? Прекрасно. Значит, всяко может случиться...

— С кем может случиться? — спросила Леля.

— Скажем, с Ириной Петровной. Хотя она на вид вполне здоровая дама, но ведь все мы ходим по тонкому льду обыденности. — Симочка в каком-то переводном романе вычитала эти слова: «Мы ходим по тонкому льду обыденности», и взяла их на вооружение. Она питала слабость к красиво звучавшим выражениям. — Я, конечно, не желаю ей ничего плохого, но ты же сама понимаешь, Ирина Петровна далеко не молоденькая, всяко может случиться...

— Всяко может быть, — повторила Леля, — а с Реной тогда как будет?  

Симочка медлила с ответом, потом все же сказала:

— Это я возьму на себя, если, конечно, все сложится благоприятно.

Леля — простая душа, повторила изумленно:

— Благоприятно? Это значит, если Ирина Петровна умрет?

Симочка мгновенно рассердилась:

— Ты что, с ума сошла? Когда это я такое говорила? Ты еще скажи где-нибудь!

— Да нет, мне просто подумалось, — забормотала Леля, но Симочка не дала ей закончить:

— Чтобы я больше никогда такого не слышала!

— Да, — ответила Леля.