Но Симочка умела быстро успокаиваться. Она заставила себя ласково улыбнуться, легонько потрепала Лелю по руке:

— Это все, сама понимаешь, предположения и планы, построенные исключительно на песке, на одном лишь песке...

Леля не нашлась, что сказать. Ничего себе песочек, однако: ждать, когда умрет Ирина Петровна и не чаять, как избавиться от Рены! Леля посмотрела в фиалковые глаза подружки, и ей стало страшно. Как же она не видела оголтелого хищника в этом пухленьком личике с мелкими и очень-очень острыми зубками! И своими руками отправила в ее жадную пасть и Севу, и Рену, и ничего не подозревающую Ирину Петровну! Надо что-то делать, срочно же!

Но Симочке своих мыслей не выдала и рассталась с ней очень любезно...

Прошло еще несколько дней, и Симочка вновь завела разговор с Севой.

— Нам необходимо развестись, поверь, это будет абсолютная фикция, но это нам обоим нужно, и, чем скорее, тем лучше.

Само собой, Симочкины планы были построены не на одном лишь песке. Они отличались, бесспорно, продуманной и четкой структурой.

И теперь, она все до мелочей рассчитала, даже папа-бухгалтер, в неменьшей мере обладавший дальновидностью и незаурядной практической сметкой, поражался ей:

— Сильна дочка! Все, что следует предусмотреть, предусмотрела, все варианты обдумала...

Но ни папа, ни сама Симочка все-таки не сумели предусмотреть лишь одного. Дело было за Севой, а он не соглашался ни в какую.

— Не могу, — говорил, — понимаешь? Как это я подам на развод? И с кем? С тобой?!

— Я подам, — убеждала его Симочка, — не ты, а я.

Но Сева твердил свое:

— Какую причину выставим для развода?

— Любую, — отвечала Симочка, — не сошлись характерами, например, самая удобная, никого не порочащая формулировка.

— Но это же не так‚— противился Сева, — меня вполне устраивает твой характер. А мой характер? Неужели не устраивает тебя?

Симочка и смеялась и сердилась:

— Ты просто какой-то ребенок, а не мужик! Я же тебе повторяю: это все фикция, это все понарошку, понял?

— Нет, — отвечал Сева. — Как это я буду считаться в разводе с тобой?

— А вот так и будешь!

— Ни за что, — сказал Сева, — не могу пересилить себя. Не могу и не желаю! 

— Но все же фикция, понарошку и временно, — не отставала Симочка. — Пойми, потом мы снова распишемся и все будет хорошо.

— Когда потом?

Симочка отвечала неопределенно:

— Потом — это позднее.

В конце концов, Сева объявил  несгибаемо:

— Нет, никогда и ни за что!

Симочка не на шутку разозлилась. Такое случилось впервые. Обычно он во всем покорялся ей. Она надулась, отворачивалась, когда он подходил к ней, упорно молчала в ответ на любой его вопрос.

Он страдал, но продолжал стоять на своем.

И Симочка в сердцах пожаловалась как-то папе:

— Кончится тем, что мы с ним разведемся, только уж, конечно, не фиктивно, а на самом деле!

Мудрый сердцевед папа привел любимую свою пословицу:

— Выигрывает тот, кто ждет на пятнадцать минут дольше. — И посоветовал: — Не действуй сгоряча, не поддавайся раздражению, за такие вот порывы иногда приходится дорого платить...

— Что же мне делать? — спросила Симочка.

Папа ответил твердо:

— Ждать.

— Я и так уже жду достаточно долго.

— Продолжай ждать, — сказал  папа. — Авось жизнь что-нибудь подкинет, и все разрешится само собой...

 Отец и дочь обменялись понимающим взглядом. Симочка кивнула головой: — Хорошо. Подожду еще немного...

Сева уже не работал на свадебной машине, теперь, по словам Симочки, он жил одной жизнью со всеми таксистами, работал на обычной «двадцатьчетверке», в пятнадцатом таксомоторном парке, в Тушине.