— Что там? — окликнула с постели Полина.

— Кажется, гости приехали.

Гостями были Антон, дочерин муж, со товарищи. Товарищи — двое громил, судя по жестикуляции и рыку, изрядно бухие. Они стояли перед крыльцом в освещенном круге и что-то, перебивая друг друга, требовали. Слышалось вперемежку: «Позови Катьку!», «Падлой буду!», «Да чего тянуть, запалим хату, братва!»

С крыльца Прасковья Тарасовна тщетно пыталась их урезонить:

— Мальчики, зачем так поздно? Все уже полегли. Приезжайте лучше завтра.

— Ах ты, стерва старая! — заревел один из громил и потянулся, чтобы сдернуть ее с крыльца. Прасковья Тарасовна отступила в дом, но дверь не прикрыла. Антону удалось на минутку утихомирить раздухарившихся друганов. Он вполне трезво, хотя и громко, объяснил:

— Ты, бабка, врубайся скорее: я не за кем-нибудь, за женой приехал. За Катькой. Тащи сюда, иначе беда будет.

Я обернулся к Полине:

— Зятек прибыл. Приключений ищет.

— Каким числом?

— Трое.

— Бедные ребята. Уговори уйти, пока не поздно. Может, тебя послушают.

— Кого они послушают!.. Это же ларечники.

Полина нашарила около себя халатик.

— Вот незадача. Как бы Эдуард их не покалечил. Не любит он, когда среди ночи будят.

Тем временем шумная ватага всех переполошила. Из флигелька, потягиваясь, в одной майке вышел Витек, а из окна сверху, прямо надо мной, свесилась Лизетта.

— Тетушка Прасковья, — окликнула она, — можно, я их водой оболью?

— Нельзя, — ответила Прасковья. — Это хорошие мальчики. Они сами уйдут.

Один из хороших мальчиков, задрав голову, гаркнул:

— Спускайся к нам, сикушка! Хоровуху устроим.

К ним подошел Витек, что-то начал говорить, но что, я не услышал. Видно, уговаривал отчалить добром. Нарвался, конечно, на грубость. Его послали на три буквы, сопроводив напутствие непристойными жестами.

— Давно тебя, дяденька, не брили? Счас сделаем.

Витек равнодушно пожал плечами и поднялся на крыльцо. Я знал, что он любит в одиночестве погонять чаек на кухне. Похоже, туда и направился, оценив обстановку как комическую. Не такой был человек, чтобы участвовать в какой бы то ни было клоунаде.

— Ставлю ультиматум, — грозно предупредил Антон. — Либо, бабка, зовешь немедленно жену, либо всю домину разнесем по кирпичику.

Мне было его жалко, в угаре бедолага не понимал, на что нарывается, но в то же время жгло любопытство: как поступит в щекотливой ситуации дочь. Наверняка давно проснулась, если предположить, что спала, дочитав очередную главу «Вешних вод».

Пока ребятам больше всего досаждал своим лаем и наскоками Нурек, и наконец один из них изловчился и поддел его ногой. Визжа, песик улетел в кусты. В ту же секунду на крыльцо вышел сам Трубецкой. Я чуть ли не весь сполз с подоконника, чтобы лучше видеть. Он был в халате, с сигаретой в зубах, сонно потягивался.

— Зачем же собаку бить, — укорил. — Она ни в чем не виновата… Кто из вас Антон?

— Я! — Антон выступил вперед, но в его тоне не было прежнего азарта. На всех троих появление Трубецкого произвело успокаивающее воздействие, словно на них опрокинулось ведро воды, обещанное Лизой. Полина крепче прижалась к моему боку, странно вздохнула: «Несмышленый мальчик у Кати. Но хорош собой».

— Ага, — сказал Трубецкой, — и чего же ты хочешь?

— Отдай Катю! Она моя жена.

— Нет, не отдам, — грустно сообщил Трубецкой.