— Нет, не отдам, — грустно сообщил Трубецкой. — Какая же она тебе жена, если ты ее не удержал?

— Врешь! Ты ее силой увел.

— Ошибаешься, виконт. Силой женщину увести нельзя, — оглянулся назад. — Катя! Подтверди сама.

Но Катя не появилась, не хватило духу.

— Вот видишь, — заметил Трубецкой. — Ей даже не о чем с тобой говорить.

— Я убью тебя, мужик! — это были слова героя, и я подумал, что, возможно, был несправедлив к своему зятю.

— Мысль правильная, — одобрил и Трубецкой, — но из другой оперы. Ты, паренек, вряд ли способен убить даже мышь. Ступай домой, отоспись как следует, а про Катю забудь. Она слишком хороша для тебя. Ваш брак был ошибкой. Сам подумай, разве такая женщина тебе нужна? Она любит книжки, музыку, плачет по пустякам, но вряд ли ты пристроишь ее за прилавком. Иди, проспись, сынок, завтра все будет по-другому.

Палаточники по знаку Антона кинулись на Трубецкого всем скопом, а сшибал он их с крыльца поодиночке, как кегли. Это не составило ему большого труда он и сигареты изо рта не выпустил. Кхе! Кхе! Кхе! — и все трое очутились на земле, но в разных позах. Больше всех не повезло громиле, который заманивал Лизу на хоровуху. Пинок угодил ему в левое плечо, в воздухе его развернуло и пригвоздило кобчиком на каменную ступеньку. Вдобавок подкравшийся из кустов Нурек тяпнул его за руку, отчего бедолага заверещал, словно ему ее ампутировали. Трубецкой отдал команду «Отрыщь!» — и Нурек послушно скрылся опять в кустах. Антон почти не пострадал, приземлившись на карачки. С крыльца спустился водитель Витек и, почесывая грудь, направился в свой флигелек, обойдя копошившихся на земле налетчиков с такой осторожностью, словно это была куча дерьма.

— Думаешь, твоя взяла?! — плаксиво, но трагически спросил Антон, кое-как укрепившись на ногах.

— Моя всегда будет брать, — уверил Трубецкой. — Достаточно с вас, ребятки, повеселились и хватит. Ступайте домой, пока я не рассердился. Вы же всем спать мешаете.

И тут из дома вылетела Катя. С распущенными волосами, в короткой ночной рубашке. Бросилась к Антону, но он отстранил ее суровой рукой:

— Вон ты какая змеища! Значит, продалась этому гаду? Богатенький, да?!

— Нет, Антоша, нет родной, никому я не продавалась!

— Тогда поедем домой?

— Не могу.

— Почему?

— Я же по телефону все объяснила.

— Скажи еще раз. Пусть братаны услышат.

— Я люблю этого человека, Антон!

У меня схватило сердце, как при стенокардии. Полина погладила мою руку. Внизу укушенный громила посоветовал:

— Врежь ей, Тоник! Дай по сопатке. Дави ее, сучку!

Трубецкой спустился на одну ступеньку. Полина резко окликнула:

— Не смей, Эдик! Прошу тебя!

Он поднял голову, улыбнулся:

— Ночное представление, и все зрители на своих местах. Лизок, хочешь размяться?

— Не стоит, Эдуард Всеволодович. Пусть уходят. Мальчишки же совсем.

— Будь по-вашему… Катя, домой!

Катенька дернулась, как от тока, повернулась и пошла к своему хозяину. Трое парней тупо глядели ей вслед.

— Катя, — попытался задержать ее Антон. — Подумай! Если уйдешь — все кончено. Точка.

— Не позорься, будь мужчиной, — ответил за Катю Трубецкой. Мне показалось, у Антона хватит духу еще разок испытать боевую удачу, но он лишь оперся на плечо товарища. Все трое были сломлены. Развернулись и молчком двинулись к воротам. Через минуту их силуэты канули во тьму. Еще через минуту заурчал автомобильный мотор. Спектакль окончился.

— Повезло сегодня ребятишкам, — вздохнула Полина, будто с сожалением. Я промолчал.