Тут можно заметить, что, если на пороге обитатель дома 37 на Пресли-стрит был «мистером Лонгом», то внутри, где их никто не мог услышать, он превратился в мистера «Джессена».

— Вам я обязан гораздо больше, чем вы мне, — искренне сказал Джессен. — Вы наставили меня на путь истинный, — он сделал широкий жест, как будто убранство комнаты могло служить символом этого пути. — Помните то утро… если забыли, то я прекрасно помню… когда сказал вам, что без выпивки я не могу все забыть… а вы сказали, что…

— Я помню, Джессен, — спокойно произнес корреспондент. — Ну, а то, чего вы с тех пор достигли, только доказывает, что вы — хороший человек.

Джессен воспринял эту похвалу молча.

— Итак, — продолжил Чарльз. — Я продолжу. Тут долгая история. О «Четверых благочестивых». Вы наверняка слышали о них? Вижу, что да. Так вот, мне нужно как-нибудь выйти на них. Разумеется, я не думаю, что вы можете помочь мне с этим или что у них есть сообщники среди ваших знакомых.

— Это точно, — подтвердил Джессен. — Можно даже не проверять. Хотите сходить в «Гильдию»?

Задумавшись, Чарльз вытянул губы.

— Хорошая идея, — медленно произнес он. — Когда?

— Сегодня… Если желаете.

— Пусть будет сегодня, — ответил Чарльз.

Его хозяин встал и вышел из комнаты.

Вскоре он вернулся в темном пальто и черном теплом, намотанном на шею шарфе, который подчеркивал бледность его решительного квадратного лица.

— Минуту, — сказал он и, открыв ключом ящик стола, достал оттуда револьвер.

Видя, как он медленно провернул, проверяя, барабан с патронами, Чарльз рассмеялся.

— Это так уж необходимо? — спросил он.

Джессен покачал головой.

— Нет, — обронил он немного смущенно, — но… от остальных дурных привычек я избавился, но от этой все никак не могу отделаться.

— Боязнь разоблачения?

Джессен кивнул.

— Этот страх… Это как муха в тарелке с супом.

После этого, потушив лампу, он повел гостя к выходу через узкий коридорчик. Какое-то время они стояли на пороге в темноте, пока Джессен проверял, надежно ли запер дверь дома, и уже через несколько минут они оказались на шумном и оживленном ночном рынке на Уолуорт-роуд. Шли молча, потом свернули на Ист-стрит и, пройдя несколько кварталов мимо торговых палаток, освещаемых привешенными сверху мерцающими керосиновыми лампами, нырнули в улочку поуже.

Похоже, оба проделывали этот путь не в первый раз, потому что шагали быстро и уверенно и, пройдя через небольшой дворик, соединяющий два грязных, зловонных переулка, одновременно остановились у двери здания, напоминающего какой-то заброшенный завод.

Сидевший у входа молодой человек с острым подбородком при их приближении предостерегающе молча поднял руку, но, узнав, так же не произнося ни звука, опустил.

Они поднялись по слабо освещенному лестничному пролету, который начинался сразу за дверью, и наверху Джессен, толчком открыв дверь, пропустил своего спутника в большой зал.

Глазам журналиста предстала любопытная картина. Хоть он давно знал о существовании «Гильдии», до сих пор ему не приходилось бывать в ее святая святых. Гарретт представлял себе это место похожим на те клубы рабочих и конторы благотворительных обществ по спасению обездоленных детей, где стоит неизменный бильярдный стол, еще один стол, заваленный газетами месячной давности, и, самое главное, в воздухе висит неистребимый запах бесплатного кофе. Но ничего этого здесь не было.