Селено пошевелился под простынями, глубоко выдохнул во сне. Мы с Элламэй потянулись к его рукам — она проверила пульс, я переплела пальцы с его.
Она выдохнула и отпустила его запястье.
— Прости. Не хотела философствовать. Но я достаточно знаю о плохих королях и решениях, что принимаются из-за них. Я потеряла пять лет жизни из-за одного, все еще пытаюсь понять, что это дало мне, кроме горечи. Это явно доказало, что он не смог разделить нас с Валом. Он знал, что если мы останемся вместе, он не сможет нас остановить. Наверное, это победа, — она скривилась и отодвинула стул. — Я поищу еды. Почему бы тебе не отдохнуть? Он может скоро проснуться.
Она ушла, оставив меня в тишине, глядящую ей вслед.
«Если мы останемся. Вместе. Он не сможет нас остановить».
Без предупреждения я услышала голос Шаулы из Пристанища, комментарий был таким неприметным, что я даже не обдумывала его.
«Я думала, вас с ним не остановить».
Я перестала дышать. Я посмотрела на Селено, он слабо хмурился во сне. Как часто я слушала его дыхание в темноте, ощущая в воздухе запах макового сиропа?
Но не всегда.
До того, как он начал принимать настой мака, холодные темные часы ночи были нашим убежищем, когда мы сжимались в кровати, и буря двора и совета нас не заботила. Порой у него были кошмары. Порой у меня — тесные стены, помещения без воздуха, двери, что не открывались. И тогда один из нас успокаивал другого, и мы лежали рядом, шептали о том, что нас вдохновляло — университет Самны, последние споры ученых, шансы основать движение ученых в Алькоро. Те тихие моменты ночи пропали, когда он начал принимать настои вечером и днем. И с тех пор становилось только хуже — наши легкие беседы за завтраком превратились в его, сонного и вялого, пытающегося сжечь остатки мака кофе и пилюлями какао. А потом подкралась болезнь, лишая нас свободного времени, изводя его болями в животе, лихорадками и потом в те моменты, когда мы пытались побыть вместе.
«Я думала, вас с ним не остановить».
Я думала, что тетя стыдила меня за потерю доверия короля и предательство. Но нет, она говорила не это. Это было объяснение.
Причина.
Революцию не спланировать, когда один из вас едва может встать с кровати.
И режим не свергнуть, когда действует только один из вас, еще и не правильный.
Ранние подозрения о действиях Шаулы и сомнения в подозрениях вернулись ко мне. Было просто, даже приятно отогнать мысль, что она подсыпала цианид в настой Селено, ведь зачем? Зачем намеренно делать его больным? Зачем ей, одержимой даже упоминанием Седьмого короля, хотеть его ослабить?
Могло ли это быть, чтобы разлучить нас?
Я отодвинула стул и встала, безмолвно смотрела на Селено, охваченная невозможностью наших жизней. Нашего брака и правления. Все начиналось так сильно, с множеством обещаний и потенциалом. Неужели это разорвали силой и превратили в развалины?
«Некоторые не созданы быть правителями».
Это можно было легко сказать о нас.
Он это ненавидел.
Я ненавидела то, что это сделало с нами.
«Я думала, вас с ним не остановить».
Дверь открылась со скрипом. Я подняла голову и увидела Кольма. Желудок сжался, но было не честно так реагировать в такое время. Вина и смятение удвоились. Я вспоминала его ладонь на моем плече, будто он снова касался моей кожи. Я поежилась, прогоняя ощущение. Не здесь, не сейчас, не в момент, когда все хуже некуда.
Никогда.
Ни за что.
Он подошел к Селено с книгами под рукой. Его голова была поднята, словно он смотрел вверх, а не с высоты своего роста.
— Как ты? — спросил он.
— Хорошо, — сказала я.
— Ты поела?
— Да. |