Изменить размер шрифта - +
Он протер стекла, снова надел очки и опустил руки на колени.

— Да, сэр.

— А те тесты, которые вы провели, — были ли они в целом такими же, как и тесты, проведенные с обвиняемым доктором Вейли и теми, кто согласен с ним?

— В сущности, теми же — чернильные пятна, сортировка шерсти, некоторые другие тесты.

Паре заглянул в записи.

— Вы слышали, как доктор Вейли свидетельствовал о том, что подсудимый в момент совершения преступления был вменяем в правовом и медицинском смысле?

— Я слышал его показания, сэр.

— Вы знаете о том, что доктор Вейли ранее работал полицейским психиатром в городе Лос-Анджелесе, а также служил в Медицинском корпусе армии?

— Я знаю о квалификации доктора Вейли, — точно защищаясь, ответил Турлоу, и в его голосе послышалось одиночество.

Келексель почувствовал непрошеную симпатию к туземцу.

— Видишь, что они с ним делают? — спросила Рут.

— Какое это имеет значение? — спросил Келексель. Но в этот самый миг он осознал, что судьба Турлоу имеет огромное значение. И именно потому, что Турлоу, несмотря на то что рушилась вся его жизнь, и он знал это, все же оставался верным своим принципам, не было никаких сомнений в том, что Мэрфи ненормален. Фраффин сделал его ненормальным — с особой целью.

«Я был этой целью», — подумал Келексель.

— Тогда вы слышали, — сказал Паре, — медицинское свидетельство эксперта, исключающее любой элемент органического повреждения мозга в этом случае? Вы слышали, что эти квалифицированные врачи свидетельствовали, что подсудимый не выказывает никаких маниакальных наклонностей, что он не страдает в настоящий момент и никогда в прошлом не страдал состоянием, которое с юридической точки зрения может быть описано как невменяемость?

— Да, сэр.

— Тогда вы можете объяснить, почему вы пришли к выводу, противоречащему мнению этих квалифицированных врачей?

Турлоу вытянул ноги, твердо поставил их на пол, положил руки на подлокотники кресла, наклонился вперед.

— Это очень просто, сэр. О компетентности врача в психиатрии и психологии обычно судят по результатам. В этом случае я могу подкрепить мою противоположную точку зрения тем фактом, что я предсказал преступление.

Лицо Паре залила краска гнева.

До Келекселя донесся шепот Рут:

— Энди, ох, Энди… ох, Энди…

Ее голос неожиданной болью отозвался в груди Келекселя, и он прошипел:

— Замолчи!

Паре снова сверился с записями, затем сказал:

— Вы психолог, а не психиатр, верно?

— Я клинический психолог.

— Какова разница между психологом и психиатром?

— Психолог — это специалист по человеческому поведению, не имеющий медицинской степени. Он…

— И вы не согласны с людьми, которые имеют медицинские степени?

— Как я сказал ранее…

— Ах да, ваше так называемое предсказание. Я читал этот отчет, мистер Турлоу, и хотел бы сказать вот что: разве не правда то, что ваш отчет был сформулирован таким языком, который мог быть истолкован по-разному, — иными словами, он был неоднозначным?

— Он мог бы показаться неоднозначным лишь тому, кто незнаком с термином психотический срыв.

— И что же такое психотический срыв?

— Крайне опасный отрыв от реальности, который может привести к актам насилия, подобным тому, который рассматривается в данный момент.

— Но если бы преступление не было совершено, если бы обвиняемый излечился от приписываемого ему заболевания, которым, по вашим словам, он страдает, мог ли ваш отчет быть истолкован как предсказание этого?

— Без объяснения, почему он излечился, не мог бы.

Быстрый переход