И яркий тому пример — пилороспазм. Напряжение мышц желудка у Арджуна немного уменьшилось, и теперь он с лёгкостью мог начать питаться кашами или густыми супами. Значит, этот спазм во многом зависел от его эмоционального состояния. А точнее — от стресса.

— Ну что, друзья мои? — произнёс Рупаль Наиду, крепко обхватив руль. — Следующая остановка Кушинагар, думаю, часов за пять мы дотуда доберёмся. От нас до этого места всего двести километров.

— Значит, там и закончится наш путь? — вздохнул Арджун. — Никогда не думал, что скажу это, но… У меня хорошее предчувствие. Я верю, что доктор Кацураги знает, что делает.

— Я тоже в это верю, господин Арджун, — кивнул Рупаль. — Мы все очень беспокоимся о вашем благополучии. Особенно ваш отец.

Однако у меня, как раз наоборот, возникло недоброе предчувствие. Первая половина пути прошла хорошо, и беспокоиться, очевидно, было не о чем. Если в Кушинагаре такой же мощный источник силы, то я гарантированно получу «клеточный анализ».

Но почему, мне кажется, будто я что-то упускаю?

Весь путь до Кушинагара провёл в раздумьях. Сопоставлял факты, старался соединить все кусочки паззла воедино, чтобы предположить верный диагноз. Но истинная причина куда-то ускользала. Очевидно, что у Арджуна Кириса липодистрофия, но причин у этого заболевания может быть целое множество.

Почему его жир начал отмирать? Из-за аутоиммунной реакции? Или из-за нарушения эндокринной системы? Но тогда, почему при обследованиях в клинике «Дживан» никому так и не удалось обнаружить отклонения в гормональном профиле и наличие антител к клеткам жира?

Оба наиболее вероятных диагноза отпадали. Пролить свет на причину его болезни может только «клеточный анализ». Как только эта сила окажется в моих руках, я досконально изучу тело Арджуна, пробегусь по всем клеткам его костного мозга и эндокринной системы.

Найти ответ — стало для меня делом принципа.

Остаток пути мы ехали в основном через саванны. Леса начали встречаться всё реже и реже. Кондиционер в машине Рупаля с трудом справлялся со стремительно поднимавшейся температурой.

— Мы словно жестяная банка с фасолью, которую расположили над костром, — утирая пот, произнёс Рупаль Наиду. — Ещё немного — и вскипим.

И это Рупаль не знал, что я уже час усиливаю нам троим процесс потоотделения, чтобы максимально охладить кожу и предотвратить тепловой удар. А последнее, учитывая ситуацию, никому из нас не нужно. Стоит хотя бы одному человеку из нашей троицы выйти из игры — и путешествие тут же потеряет свой смысл.

Без Рупаля мы никуда не уедем, без меня не спасётся Арджун. А думать о том, что тепловой удар настигнет самого Арджуна мне даже думать не хочется.

Наш фургон останавливался у каждой заправки. Бензина-то нам хватало, а воды — нет. За время поездки до Кушинагара мы потратили почти пятнадцать литров воды на троих. Моих спутников это явление очень удивляло, но я знал, что в данном случае это — норма. Всё-таки вмешательство моей лекарской магии порой даёт непредсказуемый результат.

На горизонте показался небольшой город. Наша финальная точка назначения — Кушинагар. Именно здесь Будда достиг максимальной степени нирваны.

Кикуока Горо сформулировал эту фразу именно так, когда рассказывал мне об этом месте. И лишь недавно я узнал, что означали его слова на самом деле.

Высшая степень нирваны — Махапаранирвана — это смерть. Состояние, в котором человек не испытывает совсем никаких желаний или стремлений. Будда умер неподалёку от Кушинагара.

— Куда нам нужно ехать, доктор Кацураги? — устало спросил Рупаль. — Мы почти въехали в город.

— К храму Махапаранированы, — объяснил я. — Я покажу, где нужно повернуть.