– Да вся округа уже знает о писательницах из Москвы, – рассмеялся Юрий. – Один я до сих пор не в курсе, как вас зовут.

– Сена и Тая.

– Очень приятно. Какое необычное имя – Сена.

И мне пришлось в миллионный раз рассказывать историю своего необычного имени.

В печи, наконец-то, затрещали дрова, и я закрыла заслонку, оставалось дождаться, когда же раскалятся «блины», чтобы можно было вскипятить воду. Поздноватенькое чаепитие у нас получалось, однако.

– Так о чем же вы пишите? – не унимался Юрий.

– Да так, – Тая, наконец, закончила рассортировывать покупки, – стихи, сонеты, эссе разнообразные.

И я подумала, что зря она это сказала, вдруг попросит что-нибудь продекламировать, а у меня в голове крутилась одна единственная, одинокая строчка: «Утро красит нежным светом стены древнего Кремля», а что такое «эссе», я вообще, к своему журналистскому стыду не знала.

– А из прозы – рассказы, – продолжала свое вранье Таисия Михайловна, – короткие, длинные, средние, а теперь вот хотим взяться за масштабное произведение.

– Искусства, – добавила я, осторожно трогая «блин». Он достаточно уже нагрелся, можно было ставить воду.

Юрий отказался от кофе, попросив чаю. Вскоре на столе уже дымились пластиковые стаканчики и томилась залитая кипятком лапша.

– А о чем будет масштабное произведение? – он аккуратно размешивал сахар пластиковой ложечкой.

– Да так, – скромно пожала плечами Тая, жадно тыкая алюминиевой мордухинской ложкой в лапшу, чтобы она быстрее раскисла, – о Боге.

– Надо же, какую непростую тему вы взяли, – Юрий извлек из стаканчика чайный пакетик и огляделся, не зная, куда его пристроить. – И о каком же Боге?

– А их что, много? – Тая полезла под стол за пакетом, приспособленном под мусор, вытащила его и протянула Юрию.

– О разнообразных богах, – поспешно встряла я, – хотим объединить множественные божественные начала в одно.

– Вот-вот, – закивала подруга, принимая мусорный мешок обратно, – найти, так сказать, среднее арифметическое.

Я очень хотела, чтобы она заглохла хотя бы не на долго, ибо боялась, что Тайка наглупит чего-нибудь непоправимого.

– Это очень интересно, – Юрий цедил свой бледный чай, которому он не дал толком завариться, – но каких богов все-таки берете? Православных? Католических?

По выражению Таюхиного лица я поняла, что она собирается спросить: «А, что, есть разница?», поэтому быстренько засигнализировала ей всеми глазами, посылая предупреждения на «мозговой пейджер». К счастью, «пейджер» не был отключен, и Тая, глядя на Юрия красивыми невинными глазами полной дуры с подозрением на шизофрению, выдала:

– Иегову, харе ему Кришна, Аллах акбар. Вы извините, но сейчас у нас по расписанию творческий час, идем творить, а то вдохновение улетучится.

– Да, да, спасибо за чай, – он поднялся со стула, – заходите вечером ко мне в гости, я с удовольствием послушаю ваши стихи.

– Непременно.

Скалясь в улыбках, мы выпроводили дорогого гостя и заперли за ним сначала калитку, а потом еще и дверь. Может, он, конечно, и хороший человек, но мало ли, осторожность не помешает.

Глава семнадцатая

– Тая, зачем ты, дура, сказала ему, что мы пишем стихи?

– Ну, ты же пишешь, вот иди, садись и пиши.

– Тая! Это было сто лет назад и то от большой любви! Я даже не помню, чего я там кропала, а Юрий уже ждет нас на творческий вечер! Считай, что мы уже погорели по полной программе! И чего ты там несла про Иегову?

– Да ладно тебе, он все равно ничего не понял.