— Михаил Сергеевич, Мжаванадзе в санаторий завтра ложится, задержать?

Нда… типично большевистская прямота. В смысле бесцеремонность и хамство.

— Он сейчас где?

— На даче, Михаил Сергеевич.

— Хорошо, съездим в гости. Предупреди его, я час выжду. И… организуй как надо. Нехорошо людей объедать.

— Понял, Михаил Сергеевич.

К Мжаванадзе приехали во второй половине дня. Стол уже успели накрыть — из Аргави. Грузинская высокая кухня — в Америке тоже не хватало.

Мжаванадзе — родился еще в Российской Империи, до революции жил в Одессе — то есть не националист титульной нации, что в нем меня и привлекало. На фронте, будучи членом военного совета фронта, женился на студентке — докторше на двадцать лет моложе его, украинке. Стал секретарем ЦК Грузинской компартии. Барышня быстро перешла все границы разумного в вопросе подношений и влияния на кадровые решения, установила таксу за каждое назначение — даже за прием просто в милицию надо было платить. За то и погорела. Мафия преподнесла ей дорогое украшение — а оно оказалось ворованным. Сняли. Говорят, что это была провокация Шеварднадзе — может так оно и было, но воровала она "как не в себя", типичная не знающая краев жадная дура, "я ж мать!". Муж не обращал внимания на дражайшую супругу — пока поздно не стало.

Сейчас Мжаванадзе был один — супруга умерла три года назад. Выглядел он плохо… заброшенный, доживающий свой век, явно без женского пригляда. Уходит поколение. А на смену идет…

— Михаил Сергеевич… вы уж извините…

— Не надо ни за что извиняться, сначала поедим. Вам врачи разрешают?

Засуетилась сиделка — но Мжаванадзе глянул на нее так что… Я сам подвинул к себе Хванчкару, плеснул буквально на донышко

— Ну… за встречу…

— Василий Петрович… я к вам собственно, почему приехал то…

— В Тбилиси беспорядки.

Мжаванадзе приподнялся в кресле

— Сейчас?

— Сейчас, сейчас. Милиция справится… но мне нужно с кем-то посоветоваться. Товарищу Шеварднадзе я доверяю, но не настолько, чтобы слушать его одного.

Мжаванадзе помрачнел

— Как думаете, Василий Петрович… насколько Грузия поражена национализмом?

Мжаванадзе покачал головой

— Говорите как есть, Василий Петрович, мы оба члены партии, нам скрывать нечего друг от друга.

— Как есть… да как есть и не скажешь. Вы… ты не обидишься, если я к тебе на "ты" буду? В Грузии так принято, у нас "вы" никто не говорит

— Не обижусь.

— Ты русский. И что такое национализм — и не знаешь вовсе. Я грузин, но я с кем только не работал, войну прошел. На фронте не смотрели кто, какой национальности. И сколько я потом с предрассудками этими боролся, э…

— Грузины в основном с деревни все, за пределы района не выезжали, людей не знали. Доверять можно только своим. Потому национализм этот и появляется. Никому ничего не объяснишь, упертые как ослы. Да и как тут объяснишь? Если ты с детства знаком с людьми разной национальности, растешь с ними — что ты, своего друга с детства, кунака — врагом назовешь? Нет ведь.

— А если ты скажем, с горной деревни, рос среди своих, мира не видел, понятно что…

Мжаванадзе заметил, что я не слишком впечатлен его словами

— Мы маленький народ. Потому гордый.

— Разве советская власть мало дала поводов гордиться? Кто республику считай из средневековья вытащил всего за одно поколение?!

— Это так.