— Михаил Сергеевич, Мжаванадзе в санаторий завтра ложится, задержать?
Нда… типично большевистская прямота. В смысле бесцеремонность и хамство.
— Он сейчас где?
— На даче, Михаил Сергеевич.
— Хорошо, съездим в гости. Предупреди его, я час выжду. И… организуй как надо. Нехорошо людей объедать.
— Понял, Михаил Сергеевич.
К Мжаванадзе приехали во второй половине дня. Стол уже успели накрыть — из Аргави. Грузинская высокая кухня — в Америке тоже не хватало.
Мжаванадзе — родился еще в Российской Империи, до революции жил в Одессе — то есть не националист титульной нации, что в нем меня и привлекало. На фронте, будучи членом военного совета фронта, женился на студентке — докторше на двадцать лет моложе его, украинке. Стал секретарем ЦК Грузинской компартии. Барышня быстро перешла все границы разумного в вопросе подношений и влияния на кадровые решения, установила таксу за каждое назначение — даже за прием просто в милицию надо было платить. За то и погорела. Мафия преподнесла ей дорогое украшение — а оно оказалось ворованным. Сняли. Говорят, что это была провокация Шеварднадзе — может так оно и было, но воровала она "как не в себя", типичная не знающая краев жадная дура, "я ж мать!". Муж не обращал внимания на дражайшую супругу — пока поздно не стало.
Сейчас Мжаванадзе был один — супруга умерла три года назад. Выглядел он плохо… заброшенный, доживающий свой век, явно без женского пригляда. Уходит поколение. А на смену идет…
— Михаил Сергеевич… вы уж извините…
— Не надо ни за что извиняться, сначала поедим. Вам врачи разрешают?
Засуетилась сиделка — но Мжаванадзе глянул на нее так что… Я сам подвинул к себе Хванчкару, плеснул буквально на донышко
— Ну… за встречу…
— Василий Петрович… я к вам собственно, почему приехал то…
— В Тбилиси беспорядки.
Мжаванадзе приподнялся в кресле
— Сейчас?
— Сейчас, сейчас. Милиция справится… но мне нужно с кем-то посоветоваться. Товарищу Шеварднадзе я доверяю, но не настолько, чтобы слушать его одного.
Мжаванадзе помрачнел
— Как думаете, Василий Петрович… насколько Грузия поражена национализмом?
Мжаванадзе покачал головой
— Говорите как есть, Василий Петрович, мы оба члены партии, нам скрывать нечего друг от друга.
— Как есть… да как есть и не скажешь. Вы… ты не обидишься, если я к тебе на "ты" буду? В Грузии так принято, у нас "вы" никто не говорит
— Не обижусь.
— Ты русский. И что такое национализм — и не знаешь вовсе. Я грузин, но я с кем только не работал, войну прошел. На фронте не смотрели кто, какой национальности. И сколько я потом с предрассудками этими боролся, э…
— Грузины в основном с деревни все, за пределы района не выезжали, людей не знали. Доверять можно только своим. Потому национализм этот и появляется. Никому ничего не объяснишь, упертые как ослы. Да и как тут объяснишь? Если ты с детства знаком с людьми разной национальности, растешь с ними — что ты, своего друга с детства, кунака — врагом назовешь? Нет ведь.
— А если ты скажем, с горной деревни, рос среди своих, мира не видел, понятно что…
Мжаванадзе заметил, что я не слишком впечатлен его словами
— Мы маленький народ. Потому гордый.
— Разве советская власть мало дала поводов гордиться? Кто республику считай из средневековья вытащил всего за одно поколение?!
— Это так. |