|
Во всем облике Дюссандера появилось этакое мрачное достоинство... по крайней мере в глазах мальчика. Впервые он выглядел так, как, по мнению Тодда он должен был выглядеть. Да, постаревший. Да, потрепанный жизнью. Но снова в форме. Не старпёр, коротающий свой век перед "ящиком", обросшим пылью, с допотопными рожками, обмотанными фольгой, - нет, настоящий Курт Дюссандер. Упырь из Патэна.
Сам Дюссандер испытывал отвращение и чувство неловкости... и еще, пожалуй, не сразу осознанное облегчение. Он презирал себя за эту слабость, которая только подтверждала, что мальчик сумел прибрать его к рукам. Он был пленником Тодда, и с каждым разом, когда он смирялся с очередным унижением, с каждым разом, когда он испытывал это чувство облегчения, мальчишка забирал над ним все большую власть. Но факт оставался фактом: его чуть-чуть отпустило. Подумаешь: сукно, пуговицы, кнопки... и жалкая, к тому же, имитация. Брюки почему-то на молнии, а не на пуговицах. Не те знаки различия, покрой скверный, сапоги из дешевого кожзаменителя. Словом, театр. Как говорится, с него не убудет. Тем более что... - Поправьте фуражку! - громко сказал Тодд. Дюссандер вздрогнул и вытаращился на него. - Поправьте фуражку, солдат!! Дюссандер поправил, бессознательным движением повернув козырек под этаким ухарским углом, как делали его обер-лейтенанты, - кстати, при всех своих погрешностях форма была обер-лейтенантская. - Ноги вместе! Он лихо щелкнул каблуками - это вышло у него автоматически, так, словно десятилетия, прошедшие со времен войны, были им отброшены вместе с домашним халатом. - Achtung! Он встал по стойке "смирно", и на мгновение Тодду стало страшно, действительно страшно. Он почувствовал себя... нет, не искусным чернокнижником, а скорее неопытным учеником, сумевшим вдохнуть жизнь в обыкновенную метлу, но не знающим, как теперь ее укротить. Исчез старик, влачивший жалкое существование. Воскрес Курт Дюссандер. Но тут же секундный страх сменило ощущение собственного могущества. - Кругом! И словно не было принято изрядной дозы виски, и словно не было четырех месяцев унижений - Дюссандер четко выполнил команду. Он услышал, как снова щелкнули каблуки. Прямо перед ним оказалась грязная засаленная плита, но он не видел плиты, он видел пыльный плац военной академии, где он осваивал солдатское ремесло. - Кругом! На этот раз он сплоховал, потеряв равновесие. В иные времена он бы с ходу получил поддых костяшкой стека... плюс десяток нарядов вне очереди. Он мысленно улыбнулся. Мальчишка не знает всех этих тонкостей. И слава богу. - А теперь... шагом марш! - Глаза у Тодда горели. Неожиданно Дюссандер весь как-то обмяк. - Не надо, - попросил он. - Ну пожа... - Марш! Я сказал - марш! Слово так и застряло у Дюссандера в горле. Он начал печатать строевой шаг по вытертому линолеуму. Ему пришлось сделать поворот, чтобы не налететь на стол, и еще один, чтобы не врезаться в стену. |
