- Да, - осторожно подтвердил Калоша Эд.  -  Карточки,  подытоживающие прогресс неуспевающих. Сами  ребята  их  называют  завальными  карточками. Такая карточка дается в том случае, когда по какому-то  предмету  итоговая оценка - два. Либо единица.

     - Прекрасно, - сказал  Боуден.  -  А  теперь  мое  предложение:  если мальчик получит одну такую карточку... хотя бы одну,  -  он  поднял  вверх скрюченный палец, - я выйду с вашим предложением. Более того. Если мальчик получит такую завальную карточку в апреле...

     - Вообще-то, мы их даем в мае.

     - ... в этом случае я гарантирую, что они  примут  ваше  предложение. Их, право же, волнует судьба сына, мистер Фрэнч. Но в настоящий момент они так увязли в собственных делах, что... - Он только рукой махнул.

     - Понимаю.

     - Давайте же дадим им срок во всем разобраться.  Пусть  сами  вытащат себя из болота... это будет по-нашему, по-американски, не правда ли?

     - Пожалуй, -  после  секундного  раздумья  сказал  Эдвард  Фрэнч.  И, посмотрев на стенные часы, которые напомнили ему о предстоящем через  пять минут свидании с очередным родителем,  он  поспешил  добавить:  -  Что  ж, договорились.

     Он и Боуден встали почти одновременно. Пожимая старику руку, Фрэнч не забыл про его артрит.

     - Но должен вас предупредить,  мистер  Боуден,  шансы  наверстать  за какой-нибудь месяц то, что было упущено почти за  полгода,  прямо  скажем, невелики. Тут нужно горы своротить. Так что от  данного  сегодня  обещания вам все равно не уйти.

     - Да?  -  только  и  сказал  Боуден,  сопровождая  вопрос  загадочной усмешкой.

     В продолжение  всего  разговора  что-то  все  время  смущало  Эдварда Фрэнча, но что именно, он понял только за завтраком,  в  школьном  буфете, через час с лишним после того,  как  "лорд  Питер"  покинул  его  кабинет, элегантно зажав под мышкой свой черный зонт.

     Калоша Эд беседовал  с  дедушкой  Тодда  минут  пятнадцать,  а  то  и двадцать, и, кажется, ни разу за все это время  старик  не  назвал  своего внука по имени.

     Через пятнадцать минут после конца занятий Тодд, бросив  велосипед  у дома, одним махом взбежал по ступенькам знакомого крыльца. Он отпер  дверь своим ключом и сразу направился в залитую солнцем кухню.  Лицо  Тодда  как будто тоже озарял свет  надежды,  но  свет  этот  пробивался  сквозь  мрак отчаяния. Он остановился на пороге, с трудом  переводя  дыхание,  в  горле ком, живот свело... а Дюссандер - этот как ни в чем не бывало раскачивался в  своем  кресле,  потягивая  доброе  старое  виски.  Он  был  все  еще  в костюме-тройке, разве только чуть расслабил галстук и  расстегнул  верхнюю пуговицу сорочки. Его глаза, глаза ящерицы, смотрели на  мальчика,  ничего не выражая.

     - Ну? - наконец выдавил из себя Тодд.

     Дюссандер не спешил удовлетворить  его  любопытство,  и  эти  секунды казались Тодду вечностью.