9

Работая в службе охраны детства, первым делом учишься выходить из различных сложных ситуаций. Невозможно избежать столкновений между трудными подростками и их родителями или другими взрослыми.

Правда, на этот раз по ту сторону баррикад был далеко не ребенок, так что я и слова не успел сказать, как Терье Хаммерстен бросился на меня, выставив свои гигантские кулачищи.

– Чё, девку мою щупаешь?

Я поднырнул под него, обежал вокруг кровати и попытался объяснить. Но он не слушал. Он запрыгнул на кровать, та зазвенела всеми пружинами, а Метте Ольсен с криком повалилась на спину. Терье ринулся ко мне, и на этот раз от ударов я не ушел. Первый пришелся мне в плечо, как будто на меня обрушилась кувалда. Увидев, как мне в лицо несется кулак, я увернулся и дернулся в обратном направлении.

– Хаммерстен! – крикнул я. – Это нападение на официальное лицо при исполнении обязанностей!

Это слегка охладило его пыл. Он встал в стойку боксера‑тяжеловеса:

– Да ты знаешь, кто я?

– Знаю, мы раньше встречались. Я из службы охраны детства, так что, если тронешь меня еще раз, снова окажешься за решеткой. А вот если успокоишься, то мы уладим наши разногласия…

– То есть ты на меня не настучишь? – перебил он меня, не вполне понимая, что я от него хочу.

– Точно. Даю слово.

– Вообще‑то я тебя вот этими руками могу на запчасти разобрать. Улавливаешь?

– Не будь таким самоуверенным. Я, когда надо, и не таких ломал.

Он оценивающе смерил меня взглядом. Я стоял, опустив руки, готовый, однако, к отпору, если он снова полезет. Видимо, выглядел я внушительно, потому что ярость его слегка поуменьшилась.

Он перевел взгляд вниз, на Метте Ольсен, которая теперь сидела на полу, прислонившись к кровати, и тупо глядела на нас обоих.

– Ну‑ка, скажи, Метте, кто он тебе, гусь этот?

– Мы просто разговаривали, – ответила она, качая головой. – У него новости о Яне‑малыше.

– И какие?

– Новостей у меня нет, – ответил я за Метте. – Мне надо было узнать, когда вы виделись с мальчиком в последний раз.

– И ты ее об этом решил спросить? Да ей плевать на все это. – В его голосе не осталось и следа от былого гнева. – Пришли какие‑то… да и забрали у нее парнишку.

– А вы, конечно, считаете, что вот это все – подходящее окружение для мальчика?

– Слушай, ты! – взревел он снова и сжал кулаки.

Я протестующе поднял руки.

– Хаммерстен! Вспомни, о чем мы только что договорились!

– Терье! Не надо! – подала голос Метте Ольсен. – Я больше не могу. Я так скучаю по нему! – Она заплакала.

Хаммерстен подошел ко мне:

– Знаешь, чё я сделаю? Я завтра к адвокату пойду. К Лангеланду, к адвокату ее. И мы жалобу составим на тебя, так и напишем, что ты, как там, черт тебя дери, твое имя…

– Веум. А к Лангеланду я сам пойду. Так что вы можете не беспокоиться. Пойду и поговорю.

– О чем это?

– О том, что… А впрочем, вас это не касается.

Хаммерстен зло уставился на меня, он явно колебался. Ему хотелось изувечить меня, но он чувствовал, что ослабел. Так что он стоял и трясся от пьяного гнева.

– Веум… – всхлипнула Метте Ольсен, – когда увидите Яна‑малыша, передайте ему от меня привет. И скажите… я люблю его… И что мне так его не хватает! Ян‑малыш мой, мой Ян…

Рыдания заглушили ее последние слова.