– Думаю, это многоэтажка, – добавила Карин.

– Слушай, а не поищешь мне еще адрес Терье Хаммерстена? – спросил я.

Через пару минут она ответила:

– Так. Последний адрес – окружная тюрьма Бергена. Но тут нет даты. А вот последнее место регистрации – Мёхленприс, улица Профессора Ханстена. И тут стоит отметка – «аннулировано».

– Ладно, я разберусь, спасибо большое.

После этого я позвонил в собес и нарвался на Беату.

– Ну что там у тебя еще? Послушай, Варг, у меня тут дел выше головы, давай после работы созвонимся.

– Я как раз по делу.

– Ах вот как? – язвительно отозвалась она.

– Да. Мы ищем человека, который, судя по всему, должен быть у вас в базе данных.

– Фамилия?…

– Хаммерстен, Терье. Можешь пробить его у себя?

Она глубоко вздохнула, но я услышал в трубке, как она встала из‑за стола, а сразу после этого – звук открывающегося канцелярского шкафа и старательного перелистывания бумаг в толстых папках, как будто стая птиц тяжело захлопала крыльями.

– У него подписка о невыезде без особого разрешения властей.

– А адрес?

– Только доверенного лица.

– И кто же это?

– Метте Ольсен, улица Дага Хаммаршёльда.

– Спасибо. Увидимся.

– Ага. Давай.

– Будь здорова, – сказал я, но она уже не услышала – положила трубку.

Я подошел к окну и выглянул наружу. Снега по‑прежнему не было, так что любоваться пришлось на черный, как рукав смокинга, асфальт. Не задерживаясь больше в конторе, я отправился в путь.

8

В квартире у Метте Ольсен на третьем этаже веселье шло полным ходом. Я услышал это еще на лестнице. На мой звонок открылась соседняя дверь, показалась пожилая женщина в коричневом пальто и серой шляпе. Я было подумал, что она просто собралась выйти из дома, но она окинула меня скептическим взглядом и раздраженно спросила:

– Что, тоже к ним пожаловали?

– Видите ли, я…

– В таком случае потрудитесь передать своим друзьям, что, если они немедленно не прекратят этот шум, я снова позвоню в полицию! Они тут с пяти утра сходят с ума.

– С пяти утра?

– Вот именно. Они разбудили меня, когда пришли. Я этого не потерплю, могу вам твердо это пообещать.

В этот момент дверь Метте Ольсен приоткрылась и музыкальный грохот вырвался на лестничную площадку. В проеме стоял небритый рослый дядька лет сорока, одетый в лучших традициях вечной классики из универмагов «Фретекс», а именно – дешево и сердито. Он попытался сфокусировать на мне взгляд.

– Чево надо?

– Метте Ольсен, – сказал я голосом, полным надежды. Мужик непонимающе уставился на меня. – Хозяйка. Она дома?

– Метте‑то? А как же! А чево надо?

– Вы ее охранник?

– А твое какое дело? Ты из собеса что ли?

– Что‑то в этом роде. Можно войти?

Вместо ответа он повернулся к комнате, откуда гремела неузнаваемая шведская танцевальная музыка, так громко, что скорее была похожа на пароходный гудок.

– Ме‑е‑е‑етте! – раздался его рев как запоздалое эхо семидесятого года.

– Чево там? – ответил тонкий высокий голос откуда‑то из глубины квартиры.

– Тут чувак какой‑то с тобой хочет поговорить!

– Ну так пусти его!

Соседка тем временем подошла ко мне так близко, как будто она работала моим телохранителем, и громко фыркнула мне прямо в ухо:

– Вы действительно из социальных служб? Вы, я надеюсь, выставите ее отсюда? Потому что, сами видите, дольше так продолжаться не может.