– Но он не пытался?

– Да нет, конечно. Спал как убитый. Правда, в какой‑то момент ему приснилось что‑то… страшное. Он стонал и дергал ручками. Но не проснулся. Хотя я присела на край кровати и гладила его по голове.

– А сейчас он как? Сказал что‑нибудь?

– Нет. Все такой же отстраненный. Лучше ему не делается, так что следующая наша остановка – детский психиатр.

– Давай еще раз попробуем обратиться к Марианне. Я попытаюсь уговорить ее, чтобы она к вам приехала. А сам тем временем выясню, что с его матерью. Если удастся – с обеими.

– А ты узнал? Это тот самый мальчик, про которого ты говорил?

– Пока нет. Но в списке дел это у меня первый пункт. И самое главное: знает ли ребенок, что он усыновлен? Я, правда, в этом сомневаюсь. Если выяснится, что он действительно не знает…

– То значит, он имел в виду свою приемную мать, да?

– По логике вещей – да.

– А ты полиции рассказал?

– Нет. Пока нет.

– А почему?

– Пока я не уверен, не хочу сбивать с толку следствие.

– Понятно, ведь возможно, это убийство.

– Согласись, больше похоже на несчастный случай.

– Да, но все равно. Дело серьезное.

– До того как я сообщу о словах Яна‑малыша, я хочу провести собственное расследование.

– Боже, какая непостижимая тяга к истине, Варг! Это уже переходит всякие границы… Иди в полицию, слышишь? Расскажи им все – они для этого и существуют.

– Я подумаю над твоим предложением.

– Или я сама пойду.

– Дай мне хотя бы несколько часов, хорошо?

– Уговорил, невозможный ты человек.

Я поблагодарил, и мы закончили разговор на том, что я пообещал перезвонить ей попозже – она оставалась присматривать за Яном‑малышом.

Я отправился короткой дорогой: срезал угол до Ветрлидсалльменнинген и двинулся мимо Флёйбанен. Погода изменилась: на улице было холодно, морозец так и пощипывал лицо. Облака туго обтянули небо над Бергенской долиной, плотные, как кожа на барабане.

В конторе я зашел к Эльзе Драгесунд. С тех пор как мы виделись в последний раз, ее повысили в должности, но дверь ее кабинета была всегда открыта. Увидев меня, она жестом пригласила войти.

Я сразу перешел к делу:

– Ты помнишь, как летом семидесятого мы с тобой были на выезде в Ротхаугском жилом комплексе? Мальчик там был заброшенный совсем? Мать совершенно пьяная? А потом еще мужчина туда вломился. Помнишь?

– Да, – кивнула она не совсем уверенно, – припоминаю… Много подобных случаев было.

– Парнишку отдали приемным родителям, а те его усыновили.

– Ну да… что‑то такое…

– Его звали Ян‑малыш. В свидетельстве о рождении – Ян Элвис.

– Точно‑точно! – улыбнулась она. – Вспомнила.

– У тебя случайно нет документов о его усыновлении? Мне кажется, мы с ним снова встретились и, похоже, в гораздо более серьезной ситуации.

И я рассказал ей о том, что произошло, рассчитывая на ее опыт и помощь: двадцать лет в службе охраны детства научили ее сохранять хладнокровие в любых обстоятельствах.

– Так вот оно что. «Это мама сделала». Он именно так и выразился?

– Да.

– Переговори с Катриной. Она найдет для тебя документы, но… Скажи, а что ты, собственно, хочешь выяснить?

– Прежде всего, тот ли это мальчик. А во‑вторых… – Я пожал плечами. – Вообще‑то, конечно, это дело полиции.