Я взял его вялую, безжизненную ручонку.

– Пошли!

Сесилия поднялась, осторожно подняла Яна‑малыша с дивана и поставила на пол. Когда я повел его из комнаты, он и не думал сопротивляться, но осторожно ставил перед собой ноги, как будто шагал по болоту, выбирая кочки покрепче.

Мы еще не дошли до двери, а проем уже заполнила мощная фигура инспектора Мууса. Из‑за его спины выглядывала Тора Персеи. Полицейский сурово взглянул на мальчишку:

– Сказал что‑нибудь?

– Пока нет.

– Нет, значит… И что вы думаете с ним делать?

– Как обычно: сначала к психологу, после – в отдел МЧС в Осане.

Он кивнул:

– Только сообщите нам, как и что. Может, кому‑нибудь из нас все‑таки придется подъехать допросить парнишку.

– Допросить?! – перебила его Сесилия.

– Он наш единственный свидетель, – сказал Муус, смерив ее взглядом.

– Мы сообщим, – произнес я. – Но сейчас ему нужна помощь и забота. Разрешите пройти.

– Не так быстро, молодой человек. Как, вы сказали, ваше имя?

– Веум. Правда, я вам еще не представлялся.

– Веум. Я запомню. – Инспектор чуть заметно улыбнулся уголком рта. – Забавная может у нас с вами образоваться компания, а?

– Но не сегодня. Нам можно идти?

Он кивнул и посторонился. Мы с Сесилией вывели мальчика в прихожую, оттуда – на улицу. Краем глаза я увидел, как Муус резко повернулся и затопал по направлению к лестнице, ведущей в подвал. Тора Персен стояла в прихожей, одинокая, как оставшийся позади дорожный знак.

На крыльце я взял мальчика на руки и донес до машины. Он не протестовал, ни дать ни взять – мешок с картошкой. Возле машины я обратился к Сесилии:

– Думаю, тебе лучше сесть вместе с ним назад.

Она кивнула. Я поставил Яна‑малыша на землю и придвинул свое кресло вплотную к рулю, чтобы дать им залезть на заднее сиденье. Сесилия села и подвинулась к противоположной двери. Я поднял малыша, а она протянула руки, чтобы взять его. Внезапно он повернул голову, впервые посмотрел мне в глаза и сказал:

– Это мама сделала.

4

Доктор психологии Марианна Стуретведт была немного старомодной, миловидной женщиной лет сорока. Волосы светлыми волнами лежали на плечах. Правильные черты лица, высокие скулы. Острый взгляд смягчали заметные морщинки вокруг глаз, какие бывают у часто улыбающихся людей. Одета она была просто: светлый кардиган, коричневая юбка, на шее – нитка жемчуга.

Ее кабинет находился в конце набережной Страндкайен, и из окон были видны Брюгген, башня Розенкранца и Хоконсхаллен, а с другой стороны – Скансен и Флёйен. Я бы сам не отказался от такого кабинета, будь у меня возможность выбирать.

На набережной, как обычно в это время дня, была пробка в сторону Осане. На склоне возле церкви Девы Марии виднелось новое здание музея, выстроенное на месте археологических раскопок после пожара 1955 года.

Марианна Стуретведт встретила нас в приемной, перед кабинетом. Она на секунду поймала взгляд Яна‑малыша, который, после того как его усадили в автомобиль, снова сделался молчаливым, как канатоходец.

– Привет! – улыбнулась она нам и ласково положила руку ему на плечо. – Ну что, малыш, мы с тобой подружимся, а?

Он молча смотрел на нее с прежним каменным выражением лица.

Она повернулась к нам:

– Нам с мальчиком надо поговорить с глазу на глаз… Но, может, вы хотите мне что‑нибудь рассказать?

– Да, – ответил я. – Пожалуй, сначала мы с вами побеседуем.

– А я пока посижу с Яном‑малышом. Мы с ним журнальчик почитаем, правда? – улыбнулась Сесилия.