– Варг Веум. Служба охраны детства.

– Так‑так. Сейчас, я только вам канал настрою… – Он нажал несколько цифр на радиотелефоне и протянул его мне, пояснив: – Готово. Наберите только номер.

Пока он возился с каналом, я успел найти в записной книжке телефон доктора психологии Марианны Стуретведт.

После двух гудков она ответила:

– Доктор Стуретведт.

– Марианна? Это Варг.

– Добрый день, Варг. Чем могу помочь?

– Ты нам нужна, причем срочно. – И я вкратце описал ситуацию.

– Что с матерью?

– В Хаукеландской больнице. Нервный срыв.

– Так‑так, – вздохнула она. – Что думаете делать с мальчиком?

– Мы решили отправить его в Хаукендален. В клинику.

– Разумно. Но перед этим завезите его ко мне. Когда сможете подъехать?

– Если ничего не случится… примерно через полчаса. Идет?

– Хорошо. Жду вас. У меня мало пациентов сегодня, так что все удачно складывается.

Мы распрощались, я протянул трубку полицейскому и вернулся в дом. В прихожей я остановился у небольшого секретера. На нем стояла фотография в рамке. Там были трое: в центре Ян‑малыш, а по бокам, видимо, его родители. Свейн Скарнес выглядел старше, чем я предполагал, – он был почти лыс – и, несмотря на улыбку, его лицо было немного напряженным. Его жена – темноволосая, с приятной спокойной улыбкой. Милые, но обыкновенные люди: выберите наугад двенадцать человек – шестеро из них будут именно такими. Ян‑малыш на этом фото выглядел беспомощным и беззащитным, хотя во взгляде читалось скрытое упрямство.

В комнате все обстояло по‑прежнему. Сесилия сидела на диване рядом с Яном‑малышом. Теперь она управляла паровозиком, получалось у нее не очень хорошо, и игрушка двигалась рывками. Женщина‑констебль стояла рядом, судя по выражению лица, она чувствовала себя неловко.

– Все в порядке, – сказал я. – Можем отвезти его к Марианне прямо отсюда.

– А кто это? – спросила Тора Персен.

– Психолог. Мы консультируемся с ней в случае необходимости. Марианна Стуретведт.

– Перед этим вам необходимо переговорить с инспектором Муусом. Чтобы соблюсти порядок, я имею в виду.

– Разумеется.

Она исчезла.

Я посмотрел на Яна‑малыша. Шесть лет. У меня самого рос сынишка, Томас, тогда ему было два с половиной. После того как мы с Беатой разошлись полгода назад, он остался с ней. Расстались мы быстро, потому что тянуть время было совершенно незачем. Я, правда, попытался переубедить ее, но она посмотрела на меня отчаявшимся взглядом и сказала: «Я думаю, ты не понимаешь, что на самом деле происходит, Варг. Я думаю, что ты вообще ничего не понимаешь». И она была права, я так ничего и не понял.

Я взглянул на его пустое безразличное лицо и попытался припомнить того малыша, которого увидел в Ротхаугском комплексе три или четыре года назад. Но картинка, представшая перед глазами, была размыта. Я помнил свои неприятные ощущения, когда оказался в той крошечной квартирке, свирепого мужика, который туда внезапно нагрянул, потерянный взгляд матери. Представил и малыша в детской кроватке. Но его лицо… оно тогда было совсем неоформившимся. Да, собственно, и сейчас оставалось таким же.

Я присел на корточки перед диваном, чтобы оказаться одного роста с мальчиком, положил руку ему на коленку и спросил:

– А что, дружок, не хочешь ли прокатиться на машине?

И тут впервые в его глазах промелькнуло что‑то настоящее, живое. Правда, он не проронил ни слова.

– Мы поедем в гости к одной чудесной даме и поболтаем с ней о том о сем.

Он вновь промолчал.

Я взял его вялую, безжизненную ручонку.