Только выбрался на ровную улицу, а его окрикнули:

– Э–эй! Стой!

Появились призрачные силуэты.

– Так. Опять ты. И трубу несешь. Вор, стало быть?

– Нет… – измученно выдохнул Творимир.

– Так зачем же эта труба?

– Чтобы ползать по ней…

– А–А–А! Он еще смеется!

И Творимира стали бить. Он качался, скрежетал зубами, но трубы не выпускал…

Вот и подъезд – он ввалился во мрак, и там призраки отстали – видно, у них были дела поважнее.

– Долго нам еще ждать?! У нас, между прочим, дети! – завизжала болезненная женщина.

– Извините, пожалуйста… – прошептал Творимир.

Оказывается, они уже перегородили его квартиру. Для Творимира оставили пространство, на котором и большой собаке было бы тесно. Кое–как протиснули трубу, и с помощью липкой мази закрепили в потолке.

И вновь потащился Творимиру в развалины – за второй трубой.

Притащил. Соседи начали ругаться:

– Давай завтра доделаем!

– Нет. Я должен видеть ее сегодня. – настаивал Творимир.

– Ну, черт с тобой! – крикнул мужик. – Иди, договаривайся с этим…

«Этот» открыл после того, как Творимир минут пять простучал в его дверь. В руках безумца был тесак. Сухим голосом говорил:

– За пролом пола – ступня. За шум – большой палец правой руки.

– Я согласен.

– Учти. Ступню я буду рубить, когда ты будешь пол проламывать.

– Но…

– Не хочешь – возвращайся к себе.

Творимир глянул за спину безумца. Прекрасный призрак был в этой гнусной комнате. Она стояла у окна, и задумчиво глядела сквозь раздавленных мух.

– Согласен… – прохрипел Творимир.

Творимир прошел внутрь. Ему было выдано долото, и он долго и упорно пробивал им дыру в поле. Снизу слышались вопли детей, и ругань болезненной женщины. Затем Творимир получил пилу – начал пилить.

Безумец склонился и закатал своей ржавой железной рукой штанину Творимира до колен. Осведомился:

– Ты готов?

– Да. – прошептал Творимир – по его впалому лицу обильно катился пот.

– Тогда я начинаю рубить.

Призрак девы подошел к Творимиру. Здесь она обронила вуаль, и плавно за ней выгнулась. Легкой, нежной рукой подхватила вуаль, но задумалась, и застыла с восхитительной улыбкой. Что–то прошептала. У нее были теплые очи…

Страшная боль рванула в ноге. Творимир застонал – он продолжал пилить…

Это было только начало. Следующий удар рассек сухожилия до кости. У Творимира судорожно забились зубы, он прерывисто, словно захлебываясь, закричал. Следующий удар засел в кости – кость раскрошилась.

Дева плавно распрямилась, повела тонкими руками, взмахнула вуалью, и вдруг закружила в воздушном танце. Подобно лебединой шее выгибалась она. Вставала на цыпочки, бабочкой–балериной порхала. И чувствовался аромат живых цветов. Она протанцевала через занесенный, окровавленный тесак – и вдруг озорно, по девичьи рассмеялась.

Еще один удар – ступа Творимира была отрублена.

В глазах стремительно темнело. Снизу неслись ватные крики:

– Ты что там кричишь, а не пилишь!..

– Я пилю! Пи–и–ил–ю–ю… – не своим голосом прохрипел Творимир.

И он пилил.

Был выпилен намеченный круг, и он склонил в него свою посинелую, дрожащую голову. Снизу на него уставились:

– Ну, ты чего там – красного мха объелся? Бери трубу, а мы тут ее с нижней частью сцеплять будем.

Творимир принял трубу. Руки его сильно тряслись, и он ничего не мог с этой дрожью поделать.